Елена Прудникова - Берия, последний рыцарь Сталина

А вот другие данные. 24 января 1942 года Берия подписал сердитый циркуляр, в котором говорилось: «Имеющимися в НКВД СССР материалами устанавливается, что в ряде лагерей и колоний за последнее время резко ухудшилось состояние быта и содержания заключенных. В результате среди заключенных распространены вшивость, простудные заболевания. Происходит резкое увеличение числа больных, слабосильных, истощенных, в бараках грязно, отсутствует регулярное мытье заключенных, санитарное обслуживание поставлено плохо. Начальники лагерей и колоний пытаются объяснить ухудшение содержания лагерей и колоний трудностями с продовольствием и вещевым снабжением… Неудовлетворительное содержание быта заключенных объясняется, прежде всего, плохой работой аппаратов лагерей, нет должной дисциплины и ответственности. Приказы НКВД СССР преступно нарушаются. В ряде лагерей и колоний имеют место пьянство части лагерных работников, связь с заключенными, воровство продуктов питания и продовольствия». [43]Мол, вы, ребята, там думаете, что можете воровать и ни хрена не работать, а война все спишет? Ну так не надейтесь!

И что же, начальники лагерей ответили на этот циркуляр двадцатипроцентной смертностью? Позвольте не поверить! Кстати, Алексей Топтыгин приводит другой показатель смертности среди заключенных в 1942 году – 5,4 %. Да и нормы питания уменьшились не в два или в три раза, а всего на 30 процентов.

Да, но откуда же взялись эти пресловутые двадцать процентов? И почему из-за них никого не расстреляли?

Есть одно предположение, которое эту несообразность объясняет. Может быть, это просто другая статистика? Заметьте: уровень смертности пополз вверх в 1941 году, рос в 1942 и 1943 годах, а потом снизился до прежних показателей. Почему?

Помните, есть такая песня у Высоцкого: «Все срока уже закончены, а у лагерных ворот, что крест-накрест заколочены, надпись: “Все ушли на фронт”»? Это, конечно, преувеличение, всех на фронт не отправляли. Но известно, что и из бывших заключенных комплектовались целые воинские части.

Трудно сказать, как обстояло дело со штрафбатами, отправлялись ли туда бывшие заключенные, а если да, то какие именно – может быть, одни лишь «политические», или рецидивисты воевали там, наравне с дезертирами и солдатами-правонарушителями.

Есть среди военных мемуаров одна милая, почти детская книжечка. Называется она «Чижик – птичка с характером». Ее автор, Валентина Чудакова, во время войны была командиром пулеметного взвода в Сибирской дивизии. Так вот, мимоходом она отмечает, что в ее подчинении был «спецконтингент», то есть бывшие заключенные. Никакой не штрафбат, обычная воинская часть, обычным образом участвовавшая в боевых действиях, без какого бы то ни было особого режима. Воевали в ней бывшие бытовики и уголовники, посаженные за воровство, хулиганство, даже убийцы. Один из ее пулеметчиков убил вора на своих таежных ловушках, другой – жену по пьяному делу…

К чему это я веду: убитые бойцы этих частей – штрафбатов, воинских частей со «спецконтингентом» – статистика их потерь по какому ведомству шла? Ведь их никто не освобождал, и, будучи «командированными» на фронт (кстати, любопытно, что в лагерях «выносные» производства назывались «командировками»), они вполне могли числиться за своим ведомством, ГУЛАГом. И в этом случае действительно может быть такая статистика смертности – и никто за нее никому голову не снимет. Конечно, это нелогично – учитывать погибших на войне не по-военному, а по-лагерному ведомству – но где логика, а где бюрократия!

Прикинем: всего за время войны ГУЛАГ передал действующей армии 975 тысяч человек, а умершими за два года (1942 и 1943 гг.) числятся соответственно 249 и 167 тысяч человек. Если мы вычтем 5 % умерших естественной смертью – то есть одну четверть от числа умерших – то получим около 300 тысяч человек. Примерно такими и были потери в советской действующей армии во время Второй мировой войны.

Члены советского правительства, в том числе и члены Политбюро, не прятали своих детей от фронта. Начиная с самого Сталина, у которого все три сына – двое родных и приемный – воевали в действующей армии. Яков и Артем Сергеев были артиллеристами, Василий – летчиком. Летчиками были и сыновья Микояна, и Тимур Фрунзе, и Леонид Хрущев, и многие другие.

Но даже на этом фоне сын Берии выделяется из общего ряда.

Когда началась война, Серго было неполных семнадцать лет, однако он, как и многие другие подростки, сразу же отправился в райком комсомола, проситься добровольцем на фронт. По идее, такого бойца должны были тут же отправить домой, как и прочих допризывников. Однако он успел заполнить анкету, где указал, что владеет немецким языком и является радиолюбителем. Это меняло дело, потому что параллельно с мобилизацией шел набор в разведшколы, а там были совсем другие критерии.

Им заинтересовались и, естественно, обратили внимание на фамилию. Берия, как сами понимаете – это не Иванов, фамилия приметная, да и отчество настораживвает. Серго, правда, сказал, что не имеет никакого отношения к наркому, ему не поверили, однако он настаивал и добился того, что его все же зачислили в разведшколу.

Как отнеслись к поступку сына родители? Отец взялся за ремень, а мать встала у двери: «Не пущу!»? Серго вспоминает:

« С. Б.Дома, за обедом, отец одобрил мое решение.

Корр. Доложили?

С. Б.Разумеется. И мама не возражала: “Война – такое дело, что стыдно прятаться за юбку”».

Едва ли можно поверить, что, обнаружив такого кандидата в диверсанты, те, кто набирал бойцов в разведшколы (а занимались этим в первые дни войны люди из ведомства НКВД), не связались с наркомом. Наверняка связались и наверняка получили соответствующий ответ, а уж потом зачислили.

Итак, сын Берии оказался в ведомстве своего отца и под его «покровительством». Покровительство было еще то: парень попал на самый опасный участок работы. Лаврентий Берия знал, как никто, что отправляет единственного сына почти на верную смерть – и хорошо, если всего лишь на смерть…

После нескольких месяцев подготовки, окончив разведшколу под Москвой, Серго получил звание лейтенанта и стал радистом. Как он рассказывает в своей книге, в ноябре его включили в состав разведгруппы, и в конце месяца направили в район Пенемюнде, в Германию, где находился ракетный центр фон Брауна. Их группа должна была добывать данные об испытаниях нового оружия. По сути, они были смертниками – ничтожно малое число участников диверсионных групп, выброшенных в немецкий тыл в 1941 году, возвращались или доживали до Победы, а уж про радистов и говорить нечего. Однако Серго повезло. Вот что он рассказывает о своем боевом пути: