Мария Филимонова - Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции

На протяжении XVIII в. укреплялся политический контроль со стороны Лондона. Большая часть собственнических или корпоративных колоний перешла под прямое королевское управление. После Славной революции закрепилось подчинение короне Массачусетса, Нью-Гэмпшира и Нью-Йорка. В результате в Северной Америке сохранялись лишь две собственнические колонии – Мэриленд (после 1715 г.) и Пенсильвания. Две колонии оставались корпоративными – Коннектикут и Род-Айленд. Остальные принадлежали короне. Все это закрепляло в сознании колонистов представление об особой роли монархии в структуре Британской империи и, возможно, способствовало длительному сохранению наивного монархизма в Америке.

Изменялся и стиль повседневной жизни. Он приближался к европейским просвещенческим стандартам. В обычай вошла роспись потолков, стен, дверей и резьба по дереву для украшения интерьера, обои в готическом и китайском стиле. Рос спрос на дорогую мебель, изделия из серебра. В интерьере получил распространение стиль рококо.

Перемены касались не только южных колоний, где плантаторы пытались подражать английскому дворянству, но и тех, где в XVII в. господствовали конфессии, резко осуждавшие роскошь. В Филадельфии подчеркнутая простота одежды квакеров уступила место ярким, иногда даже кричащим тонам светской моды XVIII в. Местные франты начали носить кружева и украшения из драгоценных металлов. Сходную эволюцию переживала пуританская Новая Англия. Здесь, как и в политическом, и в религиозном аспекте, колонии старались приблизиться к стандартам метрополии. Английская культура также оказывала на колониальную огромное, во многом определяющее влияние.

Известный исследователь ориентализма Э. Саид сделал вывод, что колониализм проявляется не только через политическое и экономическое господство, но также через культурные практики: открытия в гуманитарных науках, анализ психологии, ландшафтные и социологические описания, в целом через конструирование Другого 96 96 Саид Э . Ориентализм. Западные концепции Востока. М., 2006. С. 7–47. . Это справедливо и в отношении североамериканских колоний в XVIII в. Историки, изучающие культурные практики колониальной Америки, обнаружили, что в этом аспекте зависимость от метрополии была очень велика и сохранялась еще долгое время после того, как была достигнута политическая независимость США. Так, современный американский историк Д. Гудмэн считает, что концепция «британскости» (Britishness) сохраняла свое значение для американцев даже через полтора столетия после 1776 г.; память об общем прошлом не уходила 97 97 Goodman D . Loving and Hating Britain: Rereading the Isolationist Debate in the USA // Britishness Abroad: Transnational Movements and Imperial Cultures / ed. K. Darian-Smith e.a. Melbourne, 2007. P. 202. .

Мало того, что постоянный приток новых переселенцев с Британских островов препятствовал креолизации колониального общества. Современные исследователи приходят к выводу, что на протяжении XVIII в. шла дополнительная «англизация» политической системы колоний, их экономики, материальной культуры, религии. Более того, тринадцать колоний накануне Войны за независимость были более «британскими», чем когда-либо прежде 98 98 Breen T.H . The Marketplace of Revolution: How Consumer Politics Shaped American Independence. N.Y. e.a., 2004. P. 167–172; Anglicizing America: Empire, Revolution, Republic / ed. I. Gallup-Diaz e.a. Phila., 2015. P. 1. . Колониальное самосознание изначально строилось на тех же базовых концептах, которые ассоциировались и с английской идентичностью; в их числе британская конституция, протестантизм. Сюда же включалось определенное представление о собственной истории, высокая оценка имперских бытовых привычек, будь то чаепитие или лондонские моды. Все это не обязательно было отвергнуто с провозглашением независимости, но могло сохраняться в трансформированном виде в постколониальной культуре. Британская драматургия, например, использовалась в революционной пропаганде. Показательным примером может служить представление пьесы Дж. Аддисона «Смерть Катона» в лагере Континентальной армии в Вэлли-Фордж. Темы патриотизма и борьбы за свободу здесь приобретали антибританский смысл. По замечанию историка Дж. Шеффера, те самые пьесы, которые должны были формировать пробританские убеждения в колониальный период, во время революции оказались проамериканскими 99 99 Shaffer J . Performing Patriotism: National Identity in the Colonial and Revolutionary American Theater. Phila., 2007. P. 7. .

Имперская идентичность задавала определенные стандарты в восприятии Других, как, например, более низкую оценку католиков в сравнении с протестантами, абсолютистских государств в сравнении с британской конституционной монархией и т.п. Она предполагала также идею расового и этнического превосходства британцев над неевропейскими народами и европейцами неанглийского происхождения (включая шотландцев, ирландцев, валлийцев). Эту идею разделяли многие «отцы-основатели». Например, Б. Франклин в своем эссе «Наблюдения, касающиеся умножения человечества» (1751) мечтал о чисто «белой» Америке, причем должной белизной кожи в его глазах не обладали не только неевропейские народы, но и большинство европейцев. По его суждению, смуглотой отличались не только испанцы, итальянцы, французы, но также шведы, русские и большая часть немцев. Подобные соображения вступали в противоречие с просвещенческим универсализмом, и завершал Франклин чем-то вроде извинения: «Но, возможно, я неравнодушен к цвету кожи моей страны, ибо такая пристрастность естественна для человечества» 100 100 Franklin B. The Works… / ed. J. Sparks. Milwaukie, 1856. Vol. 2. P. 321. .

Зато по отношению к Англии сами колонисты испытывали чувство неполноценности. Франклин отмечал господствующее в колониях «восхищение всем британским» 101 101 Franklin B . The Works of Benjamin Franklin, including the Private as well as the Official and Scientific Correspondence, together with the Unmutilated and Correct Version of the Autobiography: 12 vols. / comp. and ed. by J. Bigelow. N. Y., 1904 . Vol. V. Letters and Misc. P. 80. . Жительница Южной Каролины Элиза Пинкни противопоставляла жизнь в Англии, «посреди сцен развлечений и удовольствия в свете, ученых занятий и утонченных забав у себя дома», и прозябание в американской глуши, где кроме визитов, нечем рассеять скуку 102 102 Pinckney E . The letterbook of Eliza Lucas Pinckney, 1739–1762. Chapel Hill, 1972. P. 180. . Один из лидеров патриотического лагеря Дж. Отис вопрошал: «Разве обитатели Британской Америки все – сосланные воры, грабители и мятежники или происходят от таковых?» И пытался доказать, что в колониях можно встретить родичей Стюартов и Тюдоров 103 103 Otis J . A vindication of the British colonies. L., 1769. P. 28. , выдавая тем самым, насколько важна для него позитивная идентификация с метрополией.

Из метрополии заимствовался не только образ ее самой, но и некоторые внешнеполитические установки. Прежде всего, это касалось Франции. XVIII столетие вошло в историю международных отношений как «вторая столетняя война» между Францией и Англией. Со стороны Англии она имела ярко выраженный идеологический смысл, воспринималась как борьба за свободу и протестантскую веру против тирании и католицизма. Католическая религия при этом, уже в силу исторического опыта Англии, считалась способствующей возникновению деспотизма. Знаменитый виргинский оратор П. Генри писал: «Религия Рима, кровавая, идолопоклонническая и враждебная протестантизму, всегда будет толкать своих приверженцев на попытки, роковые для всех, кто отличается от них религиозной и гражданской политикой» 104 104 LDC. Vol. 1. P. 224. Об отношении к католической религии в Англии XVIII в. см., напр.: Монтескье Ш.Л. Избр. произведения. С. 429–430. . Устойчивость стереотипа была связана и с тем, что он уходил корнями в глубинные структуры просвещенческой ментальности, для которой Миф о Свободе и Тирании был одним из базовых элементов. На нем строилось все великолепное здание тогдашней политической философии.