Мария Филимонова - Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции

Методологические подходы, описанные выше, заметно повлияли на исследования ментальности Американской революции в США. В современных исследованиях преобладает конструктивистская концепция американской идентичности.

В формулировке, использованной С. Хантингтоном, идентичность «столь же обязательна, сколь и не отчетлива» 8 8 Хантингтон С . Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004. С. 49. . Тем не менее, он старается найти для идентичности четкое определение и приходит к мысли, что она заключается в представлении об особых качествах, отличающих Нас от Них. Новорожденный получает латентную идентичность (пол, гражданство, этническая принадлежность), которая актуализируется при ее осознании ребенком. Идентичность может быть индивидуальной или групповой. Идентичность – это конструкт, «воображаемая сущность» (парафраз знаменитой концепции П. Андерсона «Воображаемые сообщества»). Идентичность как индивидов, так и групп не является цельной; разные групповые идентичности одного и того же коллектива могут дополнять друг друга или конфликтовать. Значимость той или иной конкретной идентичности ситуационна 9 9 Там же. С. 50–55. . С. Хантингтон выделяет в качестве основы американской идентичности «английский язык, десять евангельских заповедей, английские же представления о главенстве закона, ответственности правителей и правах отдельных личностей, а также “раскольнические” протестантские ценности – индивидуализм, рабочая этика, убежденность в том, что люди могут и должны создать рай на земле – или “град на холме”» 10 10 Там же. С. 16. .

В последние десятилетия появилась новая школа историков, изучающих американский национализм и его ритуалы. Их исследования показывают глубину изменений, происшедших в ментальности колонистов, ставших американцами. Основной вывод, сделанный этими исследователями: вокруг новых революционных ритуалов складывалась новая американская идентичность 11 11 Shaw P. American Patriots and the Rituals of the Revolution. Cambridge, Mass., 1981; Travers L. Celebrating the Fourth: Independence Day and the Rites of Nationalism in the Early Republic. Amherst, Mass., 1997; Waldstreicher D . In the Midst of Perpetual Fetes: The Making of American Nationalism, 1776–1820. Chapel Hill, 1997; Newman S.P . Parades and the Politics of the Street: Festive Culture in the Early American Republic. Phila., 1997; Appleby J . Inheriting the Revolution: The First Generation of Americans. Cambridge, Mass., 2000; Robertson A.W . «Look on This Picture… And on This!» Nationalism, Localism, and Partisan Images of Otherness in the United States, 1787–1820 // AHR. Vol.106 (Oct. 2001). P. 1263. . В то же время целый ряд историков не без оснований подчеркивает хрупкость новорожденной национальной идентичности 12 12 Ellis J. Armies in Revolution. L., 1973. Р. 46–47; Андерсон Б . Воображаемые сообщества. С. 87–88. См. также: Kidd C. British Identities before Nationalism: Ethnicity and Nationhood in the Atlantic World, 1600– 1800. Cambridge e.a., 2000. P. 261–279. . Изучаются и другие частные вопросы, связанные с формированием национального самосознания: его отражение в театре, архитектуре, географических картах и др. 13 13 Напр.: Richards J.H . Drama, Theatre, and Identity in the American New Republic. Cambridge e.a., 2005; Brückner M . The Geographic Revolution in Early America: Maps, Literacy, and National Identity. Chapel Hill, 2006; Faherty D . Remodeling the Nation: The Architecture of American Identity, 1776–1858. Hanover – London, 2007; Shaffer J . Performing Patriotism: National Identity in the Colonial and Revolutionary American Theater. Phila., 2007; Edgar C . Brewing Identity: The Tavern’s Imprint on the American Revolution. PhD Thesis. Providence College, 2015.

Л. Риордан в монографии, посвященной среднеатлантическому региону, подчеркивает политизацию религиозной, расовой, этнической принадлежности в период Американской революции; ре-моделирование идентичности было частью процесса превращения британских подданных в граждан США и частью стратегий адаптации в новом революционном и постреволюционном обществе 14 14 Riordan L . Many Identities, One Nation: The Revolution and Its Legacy in the Mid-Atlantic. Philadelphia, 2007. .

Существуют и другие точки зрения. Так, Дж.П. Грин подчеркивает континуитет идентичности в колониальной и постколониальной Америке. Он считает, что американская ментальность, сложившаяся ко второй половине XVIII в., формировалась под влиянием трех факторов: особенностей английской колонизации, условий жизни в колониях и природы британской колониальной администрации 15 15 Greene J.P . Imperatives, Behaviors, and Identities: Essays in Early American Cultural History. Charlottesville – London, 1992. P. 175. Также: Greene J.P . The Intellectual Construction of America: Exceptionalism and Identity from 1492 to 1800. Chapel Hill, 1993; Greene J.P . Empire and Identity from the Glorious Revolution to the American Revolution // The Oxford History of the British Empire: Volume II: The Eighteenth Century. Oxford, 1998. . По мнению Дж. Эплби, идеальное государство для американцев означало «единого короля, единую церковь и единый язык»; соответственно, Американская революция, ничего подобного не предложившая, не создавала также интегративной национальной идентичности 16 16 Appleby J.O . Inheriting the Revolution. P. 240. . Следует признать, что концепция Дж. Эплби в данном случае выглядит спорной. Здесь американцам XVIII в. приписывается средневековая концепция общества, ничего общего не имеющая ни с господствующими просвещенческими теориями (для них единый народ-суверен был куда важнее единого монарха), ни с реальным положением дел в колониальной Америке – полиэтническом, мультирелигиозном обществе.

Что касается собственно имагологических исследований периода Американской революции, то они в большинстве своем посвящены «внутренним Другим» – тем, с кем белые американцы XVIII в. могли контактировать внутри собственного социума: женщинам, афроамериканцам, индейцам. При этом исследователи приходят к предсказуемо негативным (и односторонним) выводам относительно Американской революции и ее результатов. Например, в исследовании К. Смит-Розенберг акцент делается на том, как по контрасту с Другими создавалась идентичность поколения «отцов-основателей». Для того, чтобы новая нация, лишенная общего прошлого, религии и культуры, могла ощутить собственное единство, ее идеологи прибегли к маргинализации Других: афроамериканцев, индейцев, женщин, неимущих. Соответственно, Американская революция предстает как источник расизма, сексизма и ксенофобии 17 17 Smith-Rosenberg C . This Violent Empire: The Birth of an American National Identity. Chapel Hill, 2012. . Для Р.Г. Паркинсона основной частью революционной пропаганды является создание «образа врага» и игра на расовых предрассудках. Революционный дискурс строился на таких концептах, как «мятежники у нас дома» и «безжалостные дикари». Как вывод, автор утверждает, что расизм стал краеугольным камнем США с момента основания 18 18 Parkinson R.G . The Common Cause: Creating Race and Nation in the American Revolution. Chapel Hill, 2016. .

Выводы У.Х. Трюттнера, пожалуй, демонстрируют другую крайность. Этот ученый, изучая изображения индейцев в ранней американской живописи, выделял, в частности, образы «благородного дикаря» и «республиканского индейца» 19 19 Truettner W.H . Painting Indians and Building Empires in North America, 1710–1840. Berkeley e.a., 2010. См. также: Parry E . The Image of the Indian and the Black Man in American Art, 1590–1900. N.Y., 1974; Bellin J.D . The Demon of the Continent: Indians and the Shaping of American Literature. Philadelphia, 2001; Berkhofer R.F . The White Man’s Indian: Images of the American Indian from Columbus to the Present. N.Y., 2011. . «Безжалостных дикарей» в его исследовании просто нет, хотя для американцев XVIII в. они определенно существовали.