Феликс Арский - В стране мифов

«Долгий труд!» Каллиопу не интересовало то, что мог выразить короткий стих. Поэма — ее жанр, бои, походы — ее сюжеты. Как писал Фет:

Бедная эпическая Муза! Вряд ли, даже обладая даром прорицания, она могла предвидеть, что ждет ее в XX веке. Французские кибернетики создали электронную поэтессу и назвали ее Каллиопой. И, послушная программе, она стала выдавать перлы вроде:

Интересно, как бы выглядела «Илиада», если бы ее творец вдохновлялся подобной Музой?

Но Музы не только «благословляли» и «пленяли слух». Они были, выражаясь нынешним языком, источником истины. Именно они поведали людям о мифах. И в течение тысячи лет античные поэты, драматурги повторяли эти древнейшие сказания. Правда, каждый на свой лад. Причем расходились они не только в деталях и описаниях; главное — тот особый, неповторимый смысл, который вкладывался в зависимости от того, что волновало ту или иную эпоху.

И, как видно, Музы относились к этому довольно благодушно — ведь фантазия людей неисчерпаема, и даже боги бессильны ее ограничить. Музы, правда, могли утешать себя тем, что истина открыта только им — людям же доступна лишь часть ее, и никто из смертных не может проникнуть в тайны богов. Не удивительно, что люди ошибаются и принимают фальшивое за истинное. Ведь и Музы не без греха, если, как пишет поэт Гесиод, они сами признаются:

Если хотят! Значит, могут и не захотеть! И тогда… Родится произведение, похожее на правду, иногда даже слишком похожее. И все-таки не правда, а ложь. Через мною веков художник Ци Бай-ши заметит: «Писать надо так, чтобы изображение было где-то похоже и непохоже. Чересчур похоже — передразнивание природы, мало похоже — отсутствие уважения к ней».

О чем же пели Музы, которые были рождены, «чтоб улетали заботы и беды душа забывала»? Бродя по горам и долинам, они пели гимны богам и героям, славили красоту, укрощали дикие силы природы. Разлившиеся воды рек возвращались в свое русло, успокаивались бушующие морские волны, стихали и людские страсти.

По совету философа Пифагора жители одного греческого города воздвигли храм Музам за то, что они помогли установить мир и согласие среди граждан. Как показала вся древняя история, это действительно была задача, с которой могли справиться только боги.

Оставим в стороне «добрые нравы богов»- эта оценка, как мы уже видели, по меньшей мере спорна. Обратим внимание на другое. Музы всегда восхваляли прекрасное. В представлении же греков красота — это порядок, стройность, гармония. Увы, как писал еще А. К. Толстой: «Земля наша обильна, порядка ж нет как нет». Отчаявшись найти гармонию среди людской суеты, греки верили, что по крайней мере в небесах царит согласие. И они подарили миру крылатое слово «космос», обозначавшее одновременно Вселенную, красоту и порядок. Оно произошло от глагола «космео» (украшаю, привожу в согласие, единство) и относилось к миру богов. Смертные же могли утешаться тем, что от этого же глагола родилась «косметика», которая многие столетия волнует половину человечества куда больше, чем все проблемы мироздания, вместе взятые.

Итак, прекрасное для греков было равносильно божественному, а искусство считалось даром свыше. Оно — чудо и способно творить чудеса…

На широкой равнине, где струилась река Дирка, вырастал город. Строили его братья-близнецы — Зет и Амфион. Как писал Гомер:

Нелегкий путь привел их сюда. Когда-то их мать Антиопа вступила в тайный брак с Зевсом, но, опасаясь отцовского проклятья, положила младенцев в корзину, отнесла в горы и оставила там на волю судьбы.

Не мог же владыка Олимпа допустить гибель своих детей! Всевидящий Зевс действительно позаботился о новорожденных: он послал в горы пастуха, который взял братьев в свой дом и воспитал их. Зет вырос могучим и ловким юношей, любил охотиться на диких зверей и мечтал о сражениях, где мог бы проявить свою силу и умение обращаться с оружием. Амфион же, кроткий и ласковый, признавал только одно занятие — музыку. И играл он на кифаре так вдохновенно, а пел так сладко, что приводил в волнение даже деревья и скалы. Говорят, что к четырем прежним струнам он придумал еще три новые, и его семь струн звучали так, будто сам Аполлон-Кифаред доверил им свое искусство.

Однажды в хижине пастуха укрылась спасавшаяся от погони женщина. Это была Антиопа, бежавшая из тюрьмы, куда ее заточили фиванский правитель Лик и жена его Дирка. Недолго радовалась своему освобождению Антиопа. Увидела ее жестокая царица во время праздника в горах. Позвала она Зета и Амфиона и приказала привязать беглянку к рогам дикого быка. Вот уже пойман разъяренный бык. Подвели к нему дрожащую пленницу. Но вдруг…

«Остановитесь, несчастные! Вы хотите погубить свою мать!» Это в ужасе вскричал пастух, неожиданно возвратившийся домой. Разгневались близнецы. Схватили они коварную клеветницу и предали ее мучительной смерти-той самой, которую она готовила невинной Антиопе. (В конце II века до нашей эры родосские скульпторы Аполлоний и Тавриск изобразят этот драматический момент в знаменитой скульптуре «Фарнезский бык» («Казнь Дирки») — самой крупной античной мраморной группе из дошедших до нас. Римская копия ее хранится ныне в Неаполе.) Долго гнали они быка, пока растерзанная Дирка не превратилась в журчащий ручей. (Много лет спустя фиванки — уже не мифические, а вполне реальные — будут приходить к нему, и умываться его прозрачной водой, которая обладала удивительным свойством делать женщин красивыми.)

И вот на берегах этого ручья братья, захватившие власть в Фивах, начали возводить стены и башни — без них город был беззащитным. Могучий Зет, шутя переносил огромные каменные глыбы и громоздил их одна на другую. Амфион же обратился к своей златострунной лире — и под ее звуки огромные камни сами стали двигаться к городу и укладываться в строгом порядке. Во II веке нашей эры греческий писатель Павсаний посетил эти места и в своем «Описании Эллады» ценнейшей книге по истории Греции, ее мифологии и культуре — заметил: «У Зета и Амфиона общий могильный памятник — небольшая земляная насыпь… Камни на могиле Амфиона, положенные внизу и совершенно неотесанные, говорят, будто именно те самые, которые шли на звуки его струн».