Феликс Арский - В стране мифов

Но в отличие от «Илиады» «Одиссея» восходит к сказке, а не к реальному историческому событию. Увлекательные приключения ее героя, его схватки с великанами и чудовищами явно вымышлены. Но и в этом произведении Гомер оставался тем же мудрым, сдержанным наставником и философом, воспитателем определенной морали, певцом человеческой доблести.

В центре первой поэмы стояли два персонажа — Ахилл и Гектор. Ахилл величайший герой и любимец Гомера. Юношей Ахилл прибыл к стенам Трои. За девять лет осады он возмужал, но в нем сохранилась юношеская горячность и вспыльчивость. Он доверчив и прямодушен, не терпит коварства и двуличия, не признает половинчатых решений и компромиссов. Это настоящий рыцарь чести — но чести только для себя. Он ищет личной славы, личная обида заставляет его покинуть в решающую минуту ахейцев, личное горе вынуждает его вновь вступить в борьбу. Самолюбивый и тщеславный, неудержимый в своем гневе, он внушает страх не только врагам, но и друзьям. И, в сущности, никем не любимый, он все время остается одиноким. Лишь два человека привязаны к нему — его пленница и Патрокл. Обоих он теряет и остается наедине со своим горем и неутолимой жаждой мести. Он ужасен в ярости, когда бросается в бой и когда расправляется с поверженным врагом. Победив Гектора, он оскверняет его труп, а когда Приам приходит умолять его выдать тело сына, он боится самого себя, как бы гнев не овладел им и он не поднял руку на беззащитного старика. Пожалуй, только перед этим и испытывает страх несокрушимый воин. Смерти он не боится, хотя и знает, что обречен. Более того, он сам идет навстречу собственной гибели, так как ему известно, что он падет вскоре после победы над Гектором.

Но, любуясь Ахиллом, Гомер явно симпатизирует и его противнику. И происходит любопытное несовпадение его оценок с нашими нынешними.

Гектор — полная противоположность Ахиллу. Он могуч и смел, но это прежде всего человек, способный и колебаться и испытывать страх. Сила его вовсе не в абсолютном бесстрашии и презрении к смерти, а в том, что он способен преодолевать свой страх. Он знает, что слабее Ахилла, и все же выходит сражаться с ним, ибо иного пути для него нет. Даже увидев, что боги отступились от него, он продолжает бороться, чтобы «погибнуть не без дела». Это особое мужество, победа над самим собой недоступна Ахиллу. Гектор тоже рыцарь чести, только честь его неразрывна с его семьей, городом, отечеством. Ахилл не знает колебаний, он холоден и незыблем, как скала. Гектор раздумывает, взвешивает, принимает на себя ответственность. Ахилл мрачен и суров. Это сильный, цельный человек — идеал, который в жизни (да и в искусстве) встретишь редко. Величие его духа восхищает. Но любить его трудно. Гектор добродушен и мягок, он сложней, противоречивей и человечней. Страсть Ахилла находит удовлетворение в войне. Гектор ее ненавидит. Ахилл одинок, Гектор — плоть от плоти гражданин, свой высший долг он видит в служении людям. Он мыслит более широкими, общечеловеческими категориями и потому гораздо понятней и ближе современному человеку, читающему поэму о напряженных днях последнего года Троянской войны. Кстати сказать, все действие «Илиады» развертывается на протяжении 51 дня, но насыщенных событиями дней всего лишь девять. В течение этих девяти дней и раскрываются перед нами характеры древних героев, их мораль, их мысль об окружающем мире, столь далеком и не похожем на наш.

В 1877 году критский купец случайно обнаружил в одном из пустынных мест острова развалины какого-то сооружения и многочисленные глиняные сосуды. Научный мир взволновался. Шутка ли, ведь речь шла не о каком-то малоизвестном острове, а о самом Крите — легендарном, великом, загадочном!

Слишком многое, что было связано с Критом, вызывало недоумение. Известий о нем сохранилось очень мало: отрывочные и довольно противоречивые свидетельства Гомера, Геродота, Фукидида, сообщения более поздних авторов — Аристотеля, Платона, Диодора Сицилийского, Плутарха и, конечно, мифы, к которым нередко вполне серьезно относились античные писатели.

Но ведь то древние. А каково было ученым конца XIX века? Не могли же они принимать на веру древние предания о могущественной державе царя Миноса, будто бы получившего власть от самого Зевса? Или полностью, слепо, подобно Шлиману, следовать за Гомером, считая, что в его поэмах действительно скрыт глубокий исторический смысл?

Крит оставался островом загадок. О нем знали меньше, чем в свое время о Трое или Египте. Можно было допустить, что когда-то там существовало сильное государство. Но когда? Кто населял его? На каком языке говорили его жители? На эти вопросы никто не мог ответить. Не к мифам же обращаться за разъяснением!

Впрочем… О чем же все-таки рассказывают мифы?

Как известно, свадебное путешествие финикийской царевны Европы и принявшего облик быка Зевса завершилось на острове Крите. Здесь и подарила Европа своему божественному супругу трех сыновей. Старшего из них-Миноса-олимпиец сделал царем острова. Это был мудрый и справедливый правитель, создавший мощную державу и подаривший критянам первые писаные законы. Законы оказались настолько хороши, что всем стало ясно: их продиктовал Миносу сам Зевс. Не случайно ведь каждые девять лет критский владыка, признававший только единоличные решения, удалялся в пещеру, чтобы побеседовать с отцом и получить у него необходимые инструкции, касающиеся управления страной. Очевидно, Зевсу уже была известна истина, открывшаяся позднее греческим мудрецам: «Всё-в меру». Именно этому принципу, по его мнению, должен следовать всякий глава государства: только тогда страна будет процветать, а население сможет найти согласие с царем. Быть слишком либеральным и потворствовать неразумной толпе — это путь кратковременного и непрочного успеха, Быть чересчур суровым и деспотичным — это не принесет славы и не оставит доброй памяти среди потомков. Правда, люди, как полагал Зевс, вечно чем-то недовольны и нередко сами не понимают, что же лучше для них. Они ругают одного царя, потом возмущаются его преемником, а в конце концов начинают жалеть о старых добрых временах, к которым каждое новое поколение проникается все большей симпатией. Латинский поэт I века Федр в связи с этим привел однажды притчу греческого баснописца Эзопа. Наслушавшись, как афиняне жалуются на Писистрата, который был хоть и не жестоким, но все же тираном, поскольку силой захватил власть, Эзоп язвительно заметил: