Шарль Диль - Византийские портреты

Физически новый монарх вполне оправдывал выбор императрицы. Это был очень красивый человек. "Он был хорош, как Ахилл, - говорил Пселл, природа в лице его явила образец совершенства". Лицо его было прелестно; он обладал светлой кожей, тонкими чертами, восхитительной улыбкой, все лицо светилось гармонической прелестью. Удивительно пропорциональный, он имел хорошо сложенную, изящную фигуру, тонкие красивые руки. Однако странным образом под этой несколько изнеженной наружностью скрывалась большая крепость тела. Обученный всем телесным упражнениям, прекрасный наездник, превосходный скороход, крепкий борец, Константин таил в себе большие запасы силы. Те, кому он, шутки ради, жал руку, чувствовали это потом в течение нескольких дней, и не было такого твердого предмета, которого он не мог бы сломать одним усилием своих нежных выхоленных рук. {180}

Это был тонкий обольститель и, кроме того, человек прелестный. Голос он имел нежный и хорошо говорил. От природы приветливого нрава, он всегда был весел, улыбался, вечно расположенный забавляться сам и забавлять других. Но, самое главное, это был добрый малый, отнюдь не высокомерный, отнюдь не тщеславный, без фанфаронства, не злопамятный, всегда готовый делать всем удовольствие. У него были еще и другие качества. Хотя довольно вспыльчивый, так что при малейшем волнении кровь бросалась ему в лицо, он добился того, что вполне мог владеть собой; и держа себя всегда в руках, он был справедлив, человечен, приветлив, прощая даже тех, кто вступал против него в заговор. "Я никогда не видал, - говорил Пселл, - более симпатичного человека". Он был щедр до расточительности и любил говорить, напоминая тем Тита, что когда ему не удавалось проявить щедрости или человечности, то он считал такой день пропащим в своей жизни. Действительно, его снисходительность граничила иногда со слабостью; чтобы сделать удовольствие своим друзьям, ему случалось раздавать необдуманно самые высокие государственные должности. Щедрость его часто доходила до расточительности, так он любил видеть вокруг себя людей счастливых и довольные лица. Он не умел ни в чем отказывать ни жене, ни любовницам, всегда готовый дарить, всегда готовый забавляться; и еще он часто повторял, что обязанность всякого верноподданного участвовать в придворных увеселениях.

Не будучи ученым, Константин был человек умный; ум у него был живой, и он любил общество литераторов. Он приблизил к себе таких ученых, как Константин Лихуд, Ксифилин, Иоанн Мавропод, Пселл; по их совету, он вновь открыл Константинопольский университет и учредил там школу правоведения, чтобы обеспечить себе хороших чиновников.

Он сделал больше: вместо того, чтобы раздавать должности соответственно знатности рода, он давал их по заслугам; и для осуществления этой реформы он сам вверил управление ученым людям, своим друзьям. Лихуд был сделан первым министром. Пселл - оберкамергером и государственным секретарем, Ксифилин - хранителем печати, Мавропод - тайным советником. Благодаря всему этому Константин сделался очень популярным. Наконец, он отличался мужеством. Быть может, эта добродетель происходила у него, в сущности, от несколько фаталистического равнодушия - какое он часто любил выказывать, - заставлявшего его даже ночью не иметь стражи у дверей своих покоев. Но от куда бы это мужество ни происходило, оно было подлинным и проявилось во многих случаях. И если взять в соображение, что, в об-{181}щем, Византийская империя одержала в царствование Константина Мономаха не одну победу и большую часть времени жила в мире, сохранив весь свой былой престиж, быть может, придется сделать вывод, что этот царь, в сущности, вовсе не был таким плохим монархом, как утверждали позднее его хулители.

К несчастью, важные недостатки портили эти неоспоримые достоинства: Мономах любил удовольствия, женщин, легкий и роскошный образ жизни. Достигнув престола случайно, вследствие удачи, он главным образом видел в верховной власти средство для удовлетворения своих прихотей. "Спасшись от страшной бури, - живописно выражается Пселл, - он причалил к счастливым берегам и к тихой пристани царства и не думал о том, что может быть вновь выброшен в открытое море". Поэтому он мало заботился о государственных делах, предоставляя эту заботу своим министрам. Трон был для него, по словам Пселла, лишь "отдыхом от трудов и утолением его желаний". Или, как выразился один современный историк, "после правления женщин наступило правление волокиты и кутилы" 17.

Будучи крайне влюбчивого темперамента, Константин всегда любил приключения, и некоторые из них еще до восшествия его на престол наделали довольно много шуму. Женившись два раза и дважды овдовев, он утешился тем, что влюбился в одну молодую девушку, племянницу своей второй жены, принадлежавшую к знатному роду Склиров. Ее звали Склиреной, она обладала красотой и умом; Пселл, знавший ее, изображает ее крайне соблазнительной: "Не то чтобы красота ее была безупречна, - говорит он,- но она нравилась своим разговором, где совершенно отсутствовало всякое злословие, всякое издевательство. Так сильна была нежность и ласковость ее души, что она могла бы тронуть самое черствое сердце. У нее был несравненный голос, мелодичная, почти ораторская дикция; было в ее речи особое, свойственное ей очарование, и, когда она говорила, в каждом ее слове звучала невыразимая прелесть. Она любила,- прибавляет ученый муж, - расспрашивать меня об эллинских мифах и в разговорах своих касалась вещей, какие узнавала от людей науки. Она обладала, как ни одна женщина в мире, талантом уметь слушать" 18.

Всем другим она нравилась так же, как Пселлу. В первый раз, когда она появилась в императорской процессии, один придворный, умный и образованный, приветствовал ее, обратившись к ней с тонким высоколестным комплиментом, приводя первые слова прекрасного места Гомера, где троянские старцы, сидя на городских стенах, говорят при виде проходящей Елены, сияющей красотой: "Нет, не заслуживает порицания, что троянцы и греки пре-{182}терпевают столько бедствий ради такой прекрасной женщины". Намек был очень тонкий и очень лестный; все сразу его уловили и одобрили. И не служит ли это доказательством утонченности культуры византийского общества XI века, некоторыми чертами представляющегося нам таким варварским и являющегося в этом рассказе переполненным великими традициями классической Греции, способным к самому тонкому пониманию, обладающим литературным вкусом и возвышенными идеями?

В начале своей связи с Склиреной Константин Мономах охотно бы женился на ней. Но греческая церковь, как известно, была крайне строга относительно третьего брака, особенно когда хотевшие заключить его были простыми смертными; Константин не осмелился пренебречь ее запретами. Он продолжал жить со своей любовницей, и это была главная и большая страсть его жизни. Любовники не могли обходиться друг без друга; даже само несчастье не разлучило их. Когда Мономах был изгнан, Склирена последовала за ним на Лесбос, предоставив в его распоряжение все свое состояние, утешая его в беде, ободряя его упавший дух, баюкая его надеждой на будущее возмездие, уверяя его, что наступит день, когда он будет императором, и что в этот день они навеки соединятся в законном браке. Вместе с ним, не выказывая ни сожалений, ни слабости, эта изящная молодая женщина провела семь лет на далеком острове, и понятно, когда счастливый случай возвел Константина на престол, он не мог забыть ту, которая его так любила.