Герберт Дирксен - Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

В этих обстоятельствах было естественным, что даже дипломаты обязаны были подчиняться ритуалам этого культа. Например, когда император едет по улицам, окна верхних этажей посольств должны быть закрыты, поскольку их сотрудникам не подобает смотреть на священную особу сверху вниз. Даже когда принцы крови посещали какие-то приемы, это порождало запутанные проблемы, которые приходилось срочно решать. На поминальной службе, проводившейся в немецкой церкви по случаю смерти президента фон Гинденбурга мне впервые пришлось удостовериться, могут ли быть заняты галереи в присутствии принца Чичибу, который сидел внизу, как раз напротив алтаря. Сцена всегда была очень впечатляющей, когда толпа выказывала свое благоговение и почтение перед императором, соблюдая в его присутствии глубокую тишину, что вдвойне поражало, учитывая живой темперамент японского народа.

Временами строгий церемониал императорского двора ставил нас в несколько затруднительное положение. Всем Chefs de mission, например, приходилось решать проблему запрета на ношение верхней одежды на похоронах умерших членов императорского двора, таким образом, чтобы не подхватить при этом пневмонию, если смерть произошла в зимние месяцы. В таких случаях большинство моих коллег надевало двойное или тройное нижнее белье. Так же сделал и я, когда, с трудом поправившись после своего обычного зимнего приступа астмы, в холодный мартовский день присутствовал на похоронной церемонии в честь очень старой и никому не известной принцессы. Но как защитить себя от холода, не нарушая при этом этикета, который делает дипломатический мундир или, в моем случае, вечерний костюм обязательным? (Риббентроп тогда еще не изобрел роскошного мундира, который был чем-то средним между мундиром фельдмаршала и формой казначея ВМФ.) И тогда я прибег к отчаянному приему: вместо низко вырезанного черного жилета я просто надел кожаную нательную сорочку, которая обычно завершала мой охотничий наряд, причем она лишь частично закрывалась недавно пожалованной мне орденской лентой. Я смело выдержал обыскивающие, подозрительные взгляды придворных и таким образом сохранил свое здоровье.

Было два придворных приема - единственных в своем роде и уникально японских по своему характеру, - которые пользовались огромной популярностью среди представителей дипломатического корпуса - утиная охота и ловля рыбы с использованием бакланов. Мероприятия, не отвечавшие европейским идеалам спортивной охоты, но обладавшие всем тем очарованием, которое могла предложить Япония. Утиная охота - это эвфемизм для обозначения ловли диких уток, приманенных в наполненный водой ров ручными утками, с помощью сачка для бабочек. После поимки ловцы должны были сами свернуть пойманным уткам шеи.

Рыбная ловля с бакланами была более сложным делом. В летнюю жару нам приходилось ехать семь часов на железнодорожном экспрессе до Гифу, города, расположенного на берегу быстрой реки. Обед был сервирован на лодках, пока их буксировали вверх по течению. Гости высаживались в темноте на остров, откуда могли наблюдать за движением рыбацких лодок, освещенных факелами и быстро спускавшихся вниз по течению. На носу каждой лодки стоял рыбак, ответственный за шесть или семь бакланов, которые, направляемые тетивами, были натренированы ловить форель. Они бы заглотнули рыбу, но всякий раз их глотки затягивала веревка, и добыча падала на дно лодки. Не очень аппетитное зрелище, хотя и освященная веками традиция. Сама постановка сцены - журчащая река, мчащиеся лодки с рыбаками и нетерпеливыми бакланами, веселые толпы вдоль берега - все это было незабываемо.

Хотя светское общение с японцами было, скорее, односторонним, те семьи, которые принимали иностранцев, оказывались исключительно гостеприимны и страстно желали доставить своим гостям максимум удобств. Мы получали приглашения на роскошные обеды с концертами и от нескольких членов знаменитой семьи Мицуи. Барон Ивасаки, глава концерна "Мицубиси", прилагал все усилия, показывая мне свою коллекцию, а после обеда играл оркестр из сямисенов, приобщая нас к тайнам японской музыки.

Граф Маеда, генерал и командующий армейским корпусом, убитый впоследствии на войне, также любил принимать членов дипломатического корпуса в своем наполовину японском, наполовину европейском доме и показывать свои коллекции японской керамики, автографов и рисунков французских импрессионистов. Профессор Араки, знаменитый художник, пригласил нас домой и был достаточно любезен, продемонстрировав свое искусство, когда он несколькими взмахами кисти у нас на глазах нарисовал утку, ветку с птицей и несколько веточек бамбука. Как хорошо известно, японские и китайские художники не копируют образцы. Они очень тщательно изучают предметы, которые собираются изображать, делая при этом сотни и даже тысячи предварительных набросков. Затем рисуют по памяти, выражая свои впечатления в символических представлениях идеала, олицетворяемого этим предметом.

Особое очарование этим светским собраниям придавали изящная красота и высокая культура замечательных японских леди, одетых в изысканные, разноцветные кимоно. Во время вечеринки в саду в летнее время, когда кимоно должно было быть светлого нежно-голубого цвета, силуэты молодых девушек выделялись на темном фоне из зарослей елей и сосен, напоминая собой грациозных бабочек.

Нигде различия между знатными аристократками и представительницами низов не были столь велики, как в Японии. В то время как средняя японская женщина - верная, умелая хозяйка и мать и покорная слуга своего, как правило, высокомерного, надменного мужа, имела пухлую фигуру, лишенную женской грации, аристократки являли собой тип экзотической красоты, грациозной и изысканной.

Поскольку японцам нравилось посещать посольства, особенно если у них были какие-либо связи с уважаемыми странами, мы находились в положении, когда нам приходилось оказывать гостеприимство огромному числу японских гостей. Мы часто устраивали вечеринки, или концерты, или, что особенно нравилось японским друзьям, вечеринки с пивом. Но в таком случае приходилось подавать настоящее "Steins" в сопровождении гамбургеров.

Несколько более интимными, но весьма очаровательными бывали вечеринки в японских ресторанах, куда нас часто приглашали друзья-японцы. Обычай сидеть на коленях и на корточках вынуждал представителей старшего поколения европейцев через некоторые интервалы времени менять позу. Еда вполне соответствовала вкусу европейцев, по крайней мере тех из них, кто любил деликатесные блюда. Подавалась она в чашках такого цвета, который гармонировал с содержавшейся в них едой. Я даже полюбил сырую рыбу, что, согласно японскому убеждению, является признаком того, что иностранец симпатизирует их стране. В целом европейские мужчины чувствовали себя после японского обеда несколько голодными, и поварам посольства приходилось быть настороже, когда мы возвращались с этих обедов.