Герберт Дирксен - Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

После нескольких месяцев боевых действий ситуация, похоже, созрела для новой попытки посредничества. Несмотря на героическое сопротивление и огромные жертвы, Шанхай был явно потерян для Китая, который переживал поражения и на других фронтах. Нанкин был захвачен. Брюссельская конференция, созванная согласно договору Девяти держав, не смогла принести каких-либо практических результатов. Нанкинское правительство столкнулось с необходимостью сопротивляться захватчикам, не имея больше моральной поддержки со стороны внешнего мира. С другой стороны, японцы приобрели дешевые, но многочисленные военные лавры победителей. Теперь, однако, они стали сознавать, что им все же придется принести огромные жертвы, чтобы заключить мир на своих собственных условиях. Международное вмешательство в войну в Китае, наличие иностранных поселений в Шанхае и других городах, и американские и британские военные корабли, крейсирующие по Янцзы, заставляли их чувствовать себя неуютно. Потопление на Янцзы японскими самолетами американской канонерки поставило Японию на грань войны с Соединенными Штатами. Наступило затишье в сражениях, и оба противника, казалось, раздумывали, что делать дальше.

Подобная ситуация предполагала, что Германии стоило бы попытаться вновь выступить в качестве посредника. Я получил одобрение МИДа, и наш посол в Нанкине, Траутман, получил указание сделать соответствующий demarche китайскому правительству. Японское правительство, Gaimusho, так же, как и генеральный штаб, не высказали возражений, хотя были настроены откровенно скептически в отношении наших попыток начать переговоры с китайцами. По крайней мере Япония согласились избегать каких-либо действий, которые могли бы подлить масла в огонь.

Пока мы ожидали ответа от китайского правительства, шла неделя за неделей без каких-либо признаков духа примирения. Китайцы не делали секрета из своей тактики промедления. Трудно было определить, придерживались ли они этой политики, чтобы выиграть время для военных приготовлений, или просто в связи с внутренними разногласиями. Тем временем японцы становились все более и более нетерпеливыми. Генеральный штаб открыто выражал свое недовольство в отношении якобы активного участия германской военной миссии в "войне перестрелок". Они утверждали - и это было позднее подтверждено, - что члены миссии руководили боевыми действиями китайских дивизий в оборонительных районах вокруг Шанхая.

Один из них, генерал Стрессиус, даже зашел так далеко, что призвал к ответу одного из китайских военачальников за его расхлябанность и проявленную слабость в выполнении своих обязанностей.

Военные спекулянты также увидели свой шанс. Несколько германских фирм в Шанхае и герр Клейн из Берлина, о котором я уже упоминал, были заняты отправкой в Гонконг фрахтовиков, загруженных под завязку военным снаряжением. Нечего удивляться поэтому, что японские офицеры испытывали чувства досады и горечи в отношении деятельности своего партнера по Антикоминтерновскому пакту и что они прозвали боевые действия, ведущиеся в Китае, "немецкой войной".

В первых числах января 1938 года, через месяц после начала наших посреднических действий, мы наконец получили сообщение от Траутмана, что китайский ответ будет готов через несколько дней. Я уговорил Хироту прийти и навестить меня в спальне, поскольку снова слег с приступом жестокой астмы. У меня состоялась с ним долгая беседа, во время которой я настоятельно убеждал его сохранять спокойствие и подождать еще немного. Но было очевидно, что он не в состоянии дольше удерживать своих буйных.

И снова нам пришлось прождать много дней. Заседание Кабинета было назначено на 13 или 14 января. Скоро мы узнали, что обсуждалось на нем. Я получил известие, что японское правительство решило считать посредничество неудачным и отменить все ограничения на ведение боевых действий. По трагической иронии судьбы ответ китайского правительства, переданный послу Траутману, расшифровывался в канцелярии нашего посольства в то самое время, когда нам было вручено японское сообщение. Но оказалось, что ответ Чан Кайши никоим образом не продвигал решение вопроса, и суть его свелась не более чем к вежливому уведомлению о получении нашего предложения о посредничестве. В лучшем случае его можно было принять как выражение не совсем безоговорочной готовности к дальнейшему обсуждению проблемы. Из-за справедливого ли возмущения действиями агрессора, переоценки ли китайской силы, внутриполитической ли целесообразности или по каким-то другим причинам, но националистическое правительство Китая не сочло возможным вступить в официальные переговоры, а решило, что лучшая политика в данной ситуации продолжать сражаться.

В то время как моя политическая миссия в Токио закончилась неудачей пусть и почетной, - я смог добиться успеха в области культуры в качестве президента германского Общества восточно-азиатского искусства. Мои беседы с профессором Коммелем, генеральным директором Берлинского музея, всемирно известным специалистом по японскому искусству, так же, как и с профессором Рейдемейстером подвигли меня на реализацию давно лелеемого плана организовать выставку действительно первоклассного японского искусства в Берлине. Я был прекрасно осведомлен о практически непреодолимых трудностях, которые неизбежно влекло за собой столь рискованное предприятие.

Японцы, с их смесью гордости, застенчивости и обидчивости, всегда питают подозрения, что их искусство не будет достаточно оценено за границей. Много лет назад у них было несколько обескураживающих опытов в этом отношении в Лондоне или в Америке. И для них отправить свои культурные ценности за границу - больше, чем простой акт культурной пропаганды. Это знак искренней дружбы, обусловленный верой в то, что другие действительно поймут произведения искусства, столь близкие и дорогие их сердцу.

Подобные сентиментальные рассуждения дополнялись техническими трудностями. Кроме обычных опасностей транспортировки, рисунки и другие предметы искусства подвержены также неблагоприятным воздействиям климата.

Существовали, кроме того, и некоторые политические соображения, которые следовало принять в расчет. Высказанное за несколько лет до этого приглашение Великобритании организовать подобное шоу в Лондоне было отклонено японской стороной, и теперь японцы боялись, что британцы могут обидеться.

Медленно, но неуклонно знакомился я со всеми этими трудностями, которые были во многом обусловлены личными симпатиями и антипатиями - прогерманскими или англосаксонскими, имевших отношение к делу чиновников и коллекционеров. Мне потребовался почти год, чтобы преодолеть все препятствия, как явные, так и скрытые. Если бы не тот факт, что я способствовал заключению Антикоминтерновского пакта, и не чувство искренней дружбы к Германии и глубокого уважения к ее достижениям в области изучения восточно-азиатского искусства, мне бы никогда не удалось добиться успеха. Кроме того, у меня был мощный союзник в лице профессора Кеммеля, которого я пригласил в Токио. Поскольку он знал все и вся, связанное с японским искусством, никто не мог устоять перед его попытками уговорить коллекционеров расстаться на некоторое время со своими сокровищами. Так что, когда я покинул Токио, у меня было удовлетворение от того, что по крайней мере это предприятие я довел до успешного конца. Но, как мы увидим позднее, даже в этом случае в бочке меда оказалась ложка дегтя.