Хачик Даштенц - Зов пахарей

Но что это, что это? Кто это лежит на улице Хнус-Берда? И шеренги солдат переступают через него. Это полковник Самарцян, отчаянный храбрец, офицер из Ростова-на-Дону. Это он весной 1916-го вместе с частью Силикова поднялся на Сасун и коленопреклоненно молился у подножья горы Марута. Когда царская армия стала отступать, он остался с армянским артиллерийским полком защищать родную землю. И вот он лежит посреди улицы, и по нему идут солдаты.

Нет, они не идут даже, они бегут – войско обратилось в бегство… Неужели это те полки, которые шли на Карин? Следуя примеру царских солдат, они оставляют передовую и бегут домой. Патриот-полковник лег на землю и хватает отступающих солдат за ноги, умоляя остановиться, пытаясь своим телом преградить им путь к отступлению.

– Не уходите, не оставляйте передовую! Ну, куда вы? Армянские воины, куда же вы? Я сам ростовский армянин, я русский офицер, но считаю своим долгом защищать землю предков. Не уходите же и вы, возвращайтесь! – И он хватал за ноги солдат, умоляя их остановиться. – Андраник в Городе-крепости сказал: «Не думайте, что, оставив Карин, вы сможете удержать Карс». И это правда! Но если вы оставите крепость Хнуса, наши позиции откатятся к Эчмиадзину. Стойте! Это наша родина, куда вы! – громко кричал ростовский армянин, то приказывая, то умоляя солдат вернуться.

Ты вспомнил его?

Да, это он, полковник Самарцян. Это он лежит весь в грязи на улице Хнус-Берда.

Он стар уже, у него орлиный нос, он командует линией фронта на отрезке Хнус-Берда, это один из тех пяти молодых офицеров, которых я видел в Карсе в мастерской шорника, – они тогда все говорили между собой по-русски. Он вне себя оттого, что Карин сдали. А теперь приходится терять Хнус-Берд.

Но кому какое дело? Армянские воины движутся на Алашкертскую равнину, а оттуда – на Кавказ. И он только этот топот ног и слышит – топот тысяч отступающих ног.

Посмотри на этого отчаянного офицера, и пусть его героический облик навсегда запечатлится в твоей памяти, и в сердцах грядущих поколений.

– Я родился в России, но это моя родина, это ваша родина, слышите?! – последний раз крикнул защитник Хнус-Берда, но войско уходило, все уходило, уходило, устремив взгляд на снежную вершину Хатавина, и только один, раздирающий душу, гаснущий в общем шуме горестный возглас слышался, он, как детский мяч, то взлетал в воздух, то пропадал под ногами:

– Вернитесь!

Через Басен – в Александрополь Андраник из Города-крепости пошел в Карин, захватив с собой западноармякских добровольцев. К ним присоединились армяне, служившие ранее в османской армии. Вот имена некоторых из них: кесариец Чепечи Саргис – сотник конного полка; доктор Бонапарт, секретарь Егише;

Торгом из сотни Чепечи Саргиса, прежде работавший у Себастийца Мурада конюхом; переводчик Рубен и т. д.

Из мушцев с Андраником были Молния Андреас – старый его гонец, бывший гайдук Аджи Гево, хнусец Пилос и басенец Шаварш.

Себастиец Мурад, прорвавшись через линию фронта в Ерзнка, пришел в Карин почти одновременно с Андраником. Немного опередив его, Мурад встретил полководца, восседая на белом коне, в черной бурке, со ста пятьюдесятью своими конниками.

В Карине стояли армянские части, прибывшие из Города-крепости и Александрополя.

Но вот завершение всему, вот итог: «Андранику-паше и старейшинам Карина. По Брест-Литовскому соглашению нам оставлены города Батум, Карс, Ардахан, Олти, Артвин. Предлагаем вам немедленно удалиться от наших границ. В противном случае понесете жестокое наказание. Вехиб-паша».

Но ведь он гайдук был, не стерпел, сел и написал ответ: «Оружие решит – наша это родина или же ваша. Я таких, как ты, много пашей перевидал. Померимся силами и с тобой».

Отправив письмо Вехибу, Андраник обратился к войску: «Я – только один человек, не более. Знайте же, что победа на острие ваших штыков. Не думайте, что, оставив Карин, вы сможете удержать Карс».

И Андраник отдал приказ начать наступление. Он пойдет в центре, а Себастиец Мурад и остальные – по флангам.

Раздались недовольные голоса:

– Это не наша родина, мы уходим домой. Полководец вдруг оглянулся и видит – никого нет, все бежали. В ярости бросил он на землю саблю. Со звоном упала она на заледеневший снег. Торгом побежал, чтобы поднять саблю полководца.

– Сын мой, – с горечью сказал Андраник, – в ней нет уже прежней силы, оставь.

Он позвал Себастийца Мурада и Чепечи Саргиса и объявил отступление – войско отступало к Басену. Полководец последним оставил опустевший Карин. Он шел один, за ним на некотором расстоянии шли переводчик Рубен и несколько телохранителей – ерзнкиец Торгом, гайдуки Аджи Гево и Молния Андреас.

«Что ждет меня, что ждет армянский народ?» – думал он. Когда его хотели назначить главнокомандующим пограничных войск Армении, возник спор. Одни говорили, что это, конечно, самородок, прирожденный полководец, но у него нет достаточных знаний; другие отмечали, что он вспыльчив, самолюбив и не признает никакой власти над собой. В конце концов его кандидатуру отвели под тем предлогом, что он не кадровый военный царской армии, на самом же деле – чтобы не раздражать турок. В тот же день он, взбешенный, вскинул ружье на плечо и пошел доложить русскому главнокомандующему, что отправляется на передовую рядовым, потому что нельзя терять ни минуты.

В каком приподнятом настроении ехал он из Тифлиса в Карин, все время шутил в вагоне. А теперь… И вот он на Басенском поле.

Впервые направляясь из Города-крепости в «страну» – так называли Сасун и Тарон западные армяне, – он пересек это поле, заночевав в доме одного гомадзорца. Через Басенское поле летом 1903 года со своей конницей двинулся с Кавказа к Мушу Себастиец Мурад, спеша на помощь восставшим в Сасуне.

Вот и гора Боцика. Из-под снежного покрова выглянуло несколько каменных завалов. Ветерок повеял с Боцики. Остановился Андраник перед одним из этих холмов.

Здесь покоились лориец Сраб, гюмриец Подвальный Ваго и еще один старый гайдук по кличке Одинокий.

Лет пятнадцать – двадцать назад единственным желанием молодого человека из Восточной или, как ее еще называли, Российской Армении было перейти границу и спасти своих братьев армян от султанского ига, Александрополец Ваго и лориец Сраб в 1904 году с небольшой группой перешли границу, чтобы соединиться с повстанцами Сасуна, но были убиты по приказу русского царя на самой границе. Здесь же, на границе, их похоронили. В окрестностях Города-крепости в одном из оврагов есть похожая на эти могила, там похоронены мученики – товарищи Саргиса Кукуняна. В 1903 году в Басене, в яростной схватке с султанскими солдатами, погибли сулухец Лев Сероб и два его смельчака – Акоп и Аветис. Много отважных армян видело Басенское поле. Почти всех Шапинанд знал лично. Это были фидаи, которые не задумываясь шли на смерть, восстав против насилия, несущего смерть. И все, да, можно сказать, что все они были беспощадно истреблены, кто на полдороге, а кто почти уже у цели. Несчастные, верные своему обету солдаты, вы лежите здесь со своими святыми ранами, и на могилах ваших ни плиты, ни надписи.