Василий Вишняков - Конструкторы

«Хорошо показал себя при прорыве укреплённого района на направлении Суммы опытный тяжёлый танк КВ с мощным орудием… Он прошёл через финский укреплённый район, но подбить его финская артиллерия не сумела, хотя попадания в него были… Мы получили неуязвимую по тому времени машину. Это было огромное достижение нашей промышленности, внёсшей серьёзный вклад в развитие боевой мощи армии. С тех пор я полюбил КВ и всегда, когда мог, старался иметь эти танки в своём распоряжении».

Не только командующий фронтом, но и многие участники прорыва линии Маннергейма полюбили танк КВ.

— Ну, Маняша, что я говорил? Едем на юг, в Сочи!

Духов, улыбаясь, показал жене красочные путевки в известный военный санаторий.

— К морю! Почти на целый месяц!

Да, в начале апреля Духов впервые за последние годы получил наконец отпуск. Недолгий, но тяжёлый советско-финляндский конфликт закончился 17 марта 1940 года. В марте же начался на Кировском заводе серийный выпуск КВ. Можно было передохнуть.

И вот — блаженство долгой дороги из слякотного в эту пору и холодного Ленинграда всё дальше и дальше на юг, к синему и тёплому морю. За Ростовом уже вовсю сияло солнце, поля изумрудно-зелёные, в пристанционных садиках буйно цвела сирень. А главное — можно было часами лежать на верхней полке, мягко покачиваясь под стук вагонных колёс, и дремать, и думать о чём-то своём, решительно ни о чём не тревожась. Или сидя за столиком у окна, смотреть и смотреть, как плывёт перед тобой светлый, ликующий, бескрайний простор… Или спать — когда захочется и сколько хочешь.

И в санатории поначалу Духов много спал. Засыпал в кресле за газетой, в парке, присев на лавочку, и даже в столовой, в ожидании обеда. Марию Александровну это всерьёз тревожило.

— Не беспокойся, Маняша, это не болезнь, — успокаивал жену Духов. — А если и болезнь, то нестрашная и скоро пройдёт.

Он был прав. Просто сказывались переутомление и постоянное напряжение многих дней и бессонных ночей. Но вскоре Духов вышел из этого состояния. К нему вернулись прежняя жизнерадостность и обычная активность. Вместе с женой он побывал на экскурсиях на горе Ахун и на озере Рица, посетил знаменитый дендрарий, курортный парк, как всегда, много фотографируя. Часто они спускались на фуникулёре к морю, гуляли по пустынному пока пляжу, под шум ещё холодных волн. Вечером ходили на концерты в летний театр или курзал.

Но… видно, не каждый способен долго предаваться праздности и безделью. К этому тоже нужна привычка. Не имея её, Духов вскоре заскучал. Среди пальм и магнолий он всё чаще переносился мыслями на север, на завод, к делам СКБ-2.

Беспокоило то, что первые серийные машины собирались, по существу, индивидуально, каждая своей бригадой слесарей-монтажников. Это не гарантировало одинакового качества сборки. Думал о том, что надо срочно разработать и внедрить хотя бы элементы современной автотракторной технологии массово-поточного производства. Без этого и речи не может быть о наращивании выпуска танков. Без этого не обеспечить высокое качество машин.

Волновало и то, как примут новый танк в войсках. Машину, которая часто ломается, никто не назовёт хорошей, каковы бы ни были её характеристики на бумаге. Чтобы избежать поломок или хотя бы свести их к минимуму, мало качественно изготовить машину — надо ещё грамотно её эксплуатировать. А для этого требуется хорошо эту машину знать. С каждым танком в войска придёт инструкция по эксплуатации, но этого недостаточно. Следует организовать на заводе курсы по изучению КВ. Вызвать на них командиров и техников из тех соединений, куда будут поступать КВ, и глубоко изучить с ними устройство танка, правила его эксплуатации. А уж они понесут эти знания в войска, вокруг них будут расти ряды специалистов по новому танку. И, что тоже немаловажно, — его друзей. Первые шаги машине, как и человеку, даются нелегко, и хорошо, если рядом не скептики, а друзья…

Не раз он вспоминал недавнее партсобрание в СКБ-2, на котором его приняли в партию. Еремеев задал с виду наивный вопрос: почему не вступил в партию раньше? Ну да, конечно, — Котин член ВКП(б) с 1931 года да и сам Еремеев уже со стажем. Ответил, что не чувствовал себя достаточно подготовленным и достойным… Да, Афоня, именно так: подал заявление в партию, когда удалось уже кое-что сделать в жизни и всем стало ясно, что достоин! Считал, между прочим, что лишних вопросов не будет, но вот ошибся…

— Здравствуйте, Николай Леонидович! Вы давно здесь? Очень рад вас видеть.

Перед ним — вот неожиданность! — стоит, улыбаясь, его бывший подопечный, практикант. На нём — белые брюки, белая тужурка, белая «капитанка» — настоящий курортник.

— Сколько мы не виделись, Николай Леонидович? Почти полгода? Но я в курсе… И прежде всего хочу от души вас поздравить. В районе Суммы мне довелось видеть КВ-2 в деле. Отличная работа!

— Вы были на Карельском перешейке?

— Недолго. Но врачи считают, что после таких морозов надо погреть косточки в сероводородном эликсире. Морозы там случались, что и говорить, изрядные. Здесь все помешаны на мацесте. Кстати, Николай Леонидович, на всякий случай… Я здесь… инкогнито. В санатории всегда езжу под чужой фамилией… В данном случая перед вами военинженер третьего ранга Сидоров…

Они вошли в беседку, недалеко от которой встретились. Из беседки, белевшей своими колоннами над высоким обрывом, открывался просторный вид на море. Сели на одну из стоявших здесь лавок.

— Известность — любопытная штука, — сказал практикант, улыбаясь своей несколько виноватой улыбкой. — Вероятно, она очень приятна, когда человек заслужил её своими делами. Но в такой известности, как у меня, нет ничего хорошего. Одни неудобства. То и дело чувствуешь себя в положении Хлестакова. Кстати, скажите пожалуйста, а как поживает Жозеф Яковлевич?

— Хорошо. Как всегда очень много работает.

— Понятно. А вы знаете, Николай Леонидович, что он представлен на Сталинскую премию?

— Да, конечно. И надеюсь, что получит.

— За создание танка принципиально нового типа… — сказал бывший практикант, словно цитируя какой-то документ. — Представлен, между прочим, один.

— Так предусмотрено положением. Премия персональная.

— Как это просто! Кто начальник? Тяпкин-Ляпкин. Значит, он и создал, он и творец. Наградить Тяпкина-Ляпкина! Гениально!

Николай Леонидович промолчал, улыбаясь сентенции практиканта. Не было смысла продолжать подобный разговор.

— Существующий порядок вещей — реальность, с которой всем необходимо считаться.

— Вы абсолютно правы, Николай Леонидович, — согласился собеседник, вздыхая. — Всё разумное действительно, всё действительное разумно… Деление на начальников и подчинённых возникло не вчера и исчезнет, судя по всему, не скоро, ибо оно разумно. Существующий порядок вещей устанавливается, в конечном счёте, начальством и к своей более или менее заметной выгоде. А подчинённые — винтики в огромном механизме, в котором крутятся шестерёнки и шкивы, повыше — рычаги и приводные ремни, а на самом верху — главный маховик. И горе винтику, если он ослабнет, или шестерёнке, которая заест…