Александр Дюма - Сальватор

Громкие крики: "Да здравствует Франция!" - вырвались, казалось, из самой глубины моря и возвестили англичанам, что бой сейчас вспыхнет с новой силой.

В ту же минуту "Прекрасная Тереза" развернулась, чтобы воспользоваться попутным ветром.

Сначала даже могло показаться, что она удаляется от "Калипсо", но как только она почувствовала, что ветер дует ей в корму, направилась на неприятеля и налетела на него, будто морская хищница на свою жертву.

Надобно отметить, что матросы капитана Эрбеля слепо повиновались любому его приказанию.

Если бы он повелел идти прямо на "Мальстрем" - эту легендарную бездну из скандинавских сказок, заглатывающую трехпалубные корабли не хуже Сатурна, пожиравшего детей, - штурман направил бы корабль прямо на "Мальстрем".

Все приказания были исполнены с безупречной точностью.

Пьер Берто послал два шрапнельных снаряда почти в одно время с тем, как в "Прекрасную Терезу" англичане выстрелили из пушек своего левого борта. Потом прогрохотали в ответ и пушки "Терезы". И не успела "Калипсо" развернуться правым бортом и перезарядить пушки, как бушприт "Прекрасной Терезы", облепленный людьми, словно виноградная гроздь - ягодами, врезался в ванты грот-мачты, а капитан, стараясь перекричать скрип снастей, приказал:

- Огонь, дети мои! Последний залп! Врежьте ему как следует, а потом мы возьмем его, слово крепость, приступом!

Двенадцать заряженных шрапнелью пушек будто взвыли от радости в ответ на это приказание.

Зловещая вспышка осветила "Калипсо", густое облако дыма опустилось на его палубу, послышались треск, крики, потом снова раздался голос Эрбеля, будто повелевавшего грозой:

- На абордаж, ребятки!

Первым на вражескую палубу прыгнул, как всегда, капитан Эрбель.

Но не успел он еще как следует встать на ноги, как у него над ухом кто-то сказал:

- А все-таки крестником вашего первенца буду я, капитан.

Эти слова принадлежали Пьеру Берто.

В ту же минуту с бушприта посыпались, как зерна из колоса, французы, к ним присоединялись их товарищи, и все они очутились на палубе "Калипсо": в течение нескольких минут люди падали туда, словно град в летнюю бурю.

Невозможно передать, что потом происходило на палубе "Калипсо": все смешалось, началась рукопашная схватка, все кричали, будто на шабаше демонов, но, к величайшему изумлению многих, капитана Эрбеля было не видать и не слыхать.

Однако спустя несколько минут он выбрался из люка. Он держал в руке факел, и в его свете стало видно, что лицо капитана испачкано порохом и кровью.

- Все на борт "Прекрасной Терезы", ребятки! - крикнул он. - Англичанин сейчас взлетит на воздух!

Его слова произвели магическое действие: крики стихли, драка прекратилась.

Вдруг из глубины вражеского судна донесся истошный крик:

- Огонь!

Матросы "Прекрасной Терезы" бросились вон с неприятельского брига с тем же проворством, с каким совсем недавно его осаждали; французы цеплялись за снасти, прыгали с борта одного судна на другое, в то время как капитан, Пьер Берто и еще несколько силачей, описанных нами в самом начале сражения и вооруженных невиданным дотоле оружием, прикрывали отступление.

Оно произошло так скоро, что англичане еще не успели прийти в себя; пока два человека с топорами в руках высвобождали бушприт от снастей, в которых он запутался, раздался крик:

- Брасопьте левый борт вперед! Ставьте стаксели! Убирайте грот и бизань! Руль право на борт!

Эти приказания, отдававшиеся властным голосом, которому невозможно было не подчиниться, были исполнены с такой стремительностью, что, вопреки воле английского капитана, сцепить два корабля было уже невозможно, и "Прекрасная Тереза", словно догадываясь о надвигавшейся на нее опасности, отделилась от вант неприятельского судна, обрубая крючья, отсекая тросы и мечтая об одном: как можно скорее убежать от огня.

Тем не менее капитан Эрбель не смог помешать тому, что вражеский бриг, из последних сил развернувшись левым бортом, грохнул из пушек в порыве гнева или из жажды мести. Но матросы были так рады вырваться из опасного положения, в котором оставили своего врага, что почти не обратили внимания на смерть трех или четырех товарищей и крики нескольких раненых.

- А теперь, дети мои, - сказал капитан, - вот и обещанный фейерверк. Внимание!

Из всех люков английского брига повалил густой дым, в то время как над портами и жерлами пушек поднимался дымок совсем другого рода.

До слуха французов донесся голос английского капитана, усиленный рупором:

- Шлюпки на воду!

Приказание было немедленно исполнено, и вокруг фрегата закачались на волнах четыре шлюпки.

- Кормовую и шкафутную шлюпки - солдатам морской пехоты! - крикнул капитан. - Две бортовые шлюпки - матросам. Грузите сначала раненых!

Солдаты и офицеры "Прекрасной Терезы" переглядывались.

Они были потрясены дисциплиной англичан. Маневр, проводившийся на борту "Калипсо" с такой четкостью, словно судно проводило учения в Портсмутской гавани или Сальвейском проливе, на борту французского корабля был бы попросту невозможен.

Сначала в шлюпки спустили раненых - их было довольно много, и было решено разместить их в каждую шлюпку поровну, - потом солдаты морской пехоты в безупречном порядке заняли отведенные им шлюпки. Наконец настала очередь матросов.

Капитан стоял на мостике и невозмутимо отдавал приказания, словно позабыв, что у него под ногами мина.

С этой минуты французы перестали видеть происходящее.

Дым повалил изо всех щелей и окутал вражеский корабль покрывалом, сквозь которое невозможно было что-либо разглядеть.

Время от времени языки пламени взвивались вдоль мачт; потом несколько пушек, оставшиеся заряженными, выстрелили сами по себе; затем стало видно, как из огня вышла одна шлюпка, другая, третья; вдруг раздался оглушительный взрыв, судно изрыгнуло пламя, словно кратер вулкана, в воздух взметнулись горящие обломки, прочертив в ночном небе светящиеся полосы, похожие на гигантские ракеты.

Это и был финал фейерверка, обещанного капитаном Эрбелем.

Обломки корабля рухнули в море, все погасло, и снова наступила темнота. Ничего не осталось от великана, еще недавно крутившегося в огне; лишь три шлюпки бороздили море, удаляясь от места крушения их судна, насколько позволяли весла.

Капитан Эрбель не стал их преследовать. А когда одна из шлюпок оказалась на расстоянии пушечного выстрела от "Прекрасной Терезы", матросы и капитан приподняли шляпы, приветствуя храбрецов, которые, избегнув смертельной опасности от пожара, отправлялись навстречу другой, менее заметной и еще не очень близкой, но все-таки неотвратимой: непогоде и голоду.

Четвертая шлюпка, в которой сидели капитан и четвертая часть экипажа, взлетела на воздух вместе с бригом.