Александр Дюма - Сальватор

- Как все совпало!

- В Париже у меня ухудшается здоровье.

- Да, у вас в самом деле припухли гдаза, на шее синяки, кровь приливает к голове.

- До такой степени, дорогой господин Сальватор, что этой ночью, отвечал Жибасье, - я едва не умер от апоплексического удара.

- К счастью, вам, очевидно, вовремя пустили кровь? - с притворным участием спросил Сальватор.

- Да, - отозвался мошенник. - Кровь мне пустили, и довольно старательно.

- Вьг, стало быть, как нельзя лучше чувствуете себя перед путешествием: в теле образовалась легкость...

- Да, удивительная легкость!

- Значит, мы можем приступить к обсуждению этого вопроса?

- Приступайте, дорогой господин, приступайте! О чем идет речь?

- Да дело-то чрезвычайно простое: нужно передать письмо.

Вот и все.

- Хм, хм! - с сомнением проговорил Жибасье, у него в душе снова зашевелились тысячи подозрений. - Посылать человека в Германию только затем, чтобы передать письмо, когда почтовая служба великолепно организована. Дьявольщина!

- Как вы сказали? - переспросил не спускавший с него глаз Сальватор.

- Я сказал, что если это чертово письмо такое же, как все остальные, покачал головой Жибасье, - то почему бы вам не отправить его почтой? Я полагаю, это обошлось бы вам дешевле.

- Вы правы, - подтвердил Сальватор. - Это очень важное письмо.

- Связано с политикой, вероятно?

- Исключительно с политикой.

- Очень деликатная миссия?

- Чрезвычайно деликатная.

- И, стало быть, опасная?

- Опасная, если бы не были приняты все меры предосторожности.

- Что вы подразумеваете под предосторожностями?

- Это письмо будет представлять собой чистый лист бумаги.

- А адрес?

- Вам передадут его устно.

- Значит, письмо написано симпатическими чернилами?

- Изобретенными человеком, который пишет это письмо, и его изобретение бросает вызов даже господину Тенару и господину Орфила.

- В полиции умеют разгадывать химические секреты получше господина Тенара и господина Орфила.

- Эти чернила бросают вызов самой полиции, и я очень рад сообщить, что вы получите двойную цену за доставку, дорогой господин Жибасье, на тот случай, если вам вдруг захочется продать письмо господину Жакалю.

- Сударь! - вскочил Жибасье. - Неужели вы считаете меня способным?..

- Человек слаб, - заметил Сальватор.

- Вы правы, - вздохнул каторжник.

- Как видите, - продолжал Сальватор, - вы ничем не рискуете.

- Вы говорите это затем, чтобы я согласился исполнить это поручение за бесценок?

- Вы не угадали: поручение это будет оплачено с учетом его важности.

- А кто назначит цену?

- Вы сами.

- Я должен знать, куда именно я еду.

- В Гейдельберг.

- Отлично. Когда я должен отправляться?

- Как можно раньше.

- Завтра - не слишком рано?

- Лучше сегодня вечером.

- Сегодня я слишком устал, у меня была тяжелая ночь.

- Беспокойная?

- Очень.

- Хорошо, пусть будет завтра утром. Теперь, дорогой господин Жибасье, скажите, сколько вы хотите за свою работу?

- За поездку в Гейдельберг?

- Да.

- Я должен пробыть там какое-то время?

- Нет, получите ответ на письмо и - назад.

- Если я попрошу тысячу франков... Это не слишком много?

- Я поставлю вопрос иначе: достаточно ли этой суммы?

- Я бережлив. Экономя в пути, я доберусь до места.

- Итак, договорились: тысяча франков за доставку письма.

А чтобы вы привезли ответ?..

- ...та же сумма.

- Значит, всего две тысячи - одна - туда, одна - обратно.

- Совершенно верно.

- Мы обсудили дорожные расходы. Теперь определим плату за само поручение.

- Разве она не включена в эти две тысячи франков?

- Вы отправляетесь в путешествие в интересах чрезвычайно богатого дома, дорогой господин Жибасье; тысячей больше, тысячей меньше...

- Не будет ли слишком большой смелостью с моей стороны просить две тысячи франков?

- Ваши запросы более чем разумны.

- Итак, две тысячи на дорожные расходы, две тысячи за выполненное поручение...

- Всего - четыре тысячи франков.

Произнося эти слова, Жибасье вздохнул.

- Не находите ли вы эту сумму слишком ничтожной? - спросил Сальватор.

- Нет, я думаю...

- О чем?

- Ни о чем.

Жибасье лгал. Он думал о том, какого труда ему стоит заработать четыре тысячи франков; а ведь всего несколько часов назад он с такой легкостью, не утруждая себя, заработал полмиллиона!

- Однако вздыхать присуще человеку с неудовлетворенными желаниями, заметил Сальватор.

- Человеческая зависть неутолима, - проговорил Жибасье, отвечая изречением на пословицу.

- Наш великий знаток нравов Лафонтен написал на эту тему басню, сказал Сальватор. - Впрочем, вернемся к нашему разговору.

Он пошарил в кармане.

- Письмо у вас при себе? - спросил Жибасье.

- Нет, оно должно быть написано только после того, как вы согласитесь исполнить это поручение.

- Я согласен.

- Хорошенько подумайте, прежде чем соглашаться.

- Я подумал.

- Вы едете?

- Завтра на рассвете.

Сальватор вынул из кармана бумажник, раскрыл его и показал Жибасье стопку банковских билетов.

- Ах! - вырвалось у Жибасье, словно при виде денег в сердце ему вошел острый нож.

Сальватор как будто ничего не заметил. Он отделил два билета от других и обратился к Жибасье с такими словами:

- Без задатка нет и сделки. Вот вам на дорожные расходы, а когда вернетесь и привезете ответ, получите еще две тысячи.

Жибасье медлил, и Сальватор положил билеты на стол.

Каторжник взял их в руки, внимательно осмотрел, ощупал большим и указательным пальцами, проверил на свет.

- Настоящие, - подтвердил Жибасье.

- А вы полагали, что я могу дать вам фальшивые?

- Нет, однако вас самого могли обмануть: с некоторых пор фальшивомонетчики достигли больших высот.

- Кому вы об этом рассказываете! - хмыкнул Сальватор.

- Когда я снова вас увижу?

- Нынче вечером. В котором часу вы будете дома?

- Я не собираюсь никуда выходить.

- Ах, ну да, вы устали...

- Вот именно.

- Хорошо, в девять вечера, если угодно.

- Договорились.

Сальватор шагнул к двери.

Он уже взялся за ключ, как вдруг прибавил:

- Мне чуть было не пришлось возвращаться с другого конца Парижа.

- Зачем?

- Я забыл одну малость.

- Какую же?

- Попросить у вас расписку. Вы же понимаете, что эти деньги не мои: у бедного комиссионера не может быть в бумажнике десяти тысяч франков, он не платит своим курьерам по четыре тысячи!

- Меня бы тоже это удивило.

- Я даже не понимаю, почему это не вызвало у вас подозрения.

- Подозрение уже начинает шевелиться у меня в душе.

- Тогда напишите мне расписочку на две тысячи франков, и делу конец.

- Совершенно справедливо! - кивнул Жибасье, подвигая к себе письменный прибор и лист бумаги.

Он обернулся к Сальватору.