Александр Дюма - Сальватор

- Наотрез.

- Он сам так сказал?

- Именно так он мне и сказал.

- Ах вот как! Он, стало быть, запамятовал, что именно я помог ему стать епископом и что благодаря вашей помощи он стал вхож к герцогине Ангулемской?

- Все это он помнит. Однако, как он говорит, он не может пойти на сделку с собственной совестью.

- Совесть!.. Совесть!.. - пробормотал граф Рапт. - Какому ростовщику он ее заложил и кто из моих недругов помог ему выкупить ее?

- Дорогой граф! - вскрикнула маркиза и перекрестилась. - Я вас не узнаю. Страсть вас ослепляет!

- Да, от отчаяния я готов биться головой о стену. Я-то считал, что купил его, а он хочет получить деньги раньше, чем продаст свою шкуру! Дорогая маркиза! Садитесь в карету... У вас нынче приемный день, не так ли?

- Да.

- Поезжайте к его высокопреосвященству Колетти и пригласите его к себе.

- Что вы такое говорите?! Уже слишком поздно.

- Скажете, что хотели пригласить его лично.

- Я только что от него и словом не обмолвилась о приглашении.

- Как же так?! Вы знаете, что у меня мало времени, и не заставили его поехать вместе с вами?

- Он отказался, отговорившись тем, что, если бы он был вам нужен, вы сами приехали бы к нему.

- Я поеду завтра.

- Будет слишком поздно.

- Почему?

- К тому времени выйдут газеты, и то, что сказано против вас, окажется напечатано.

- Кому нужно высказываться против меня?

- Кто же знает?

- Как это - кто? Объяснитесь!

- Монсеньор Колетти, как вы знаете, взялся обратить княгиню Рину в католическую веру.

- Разве это уже не было сделано?

- Нет, однако она чахнет с каждым днем. Кроме того, он является исповедником вашей жены.

- О, Регина не могла ничего сказать против меня.

- Кто знает! На исповеди...

- Мадам! - возмутился граф Рапт. - Даже для самых плохоньких попиков тайна исповеди священна.

- Да мне-то откуда знать! Но если хотите получить от меня совет...

- То... что?

- Садитесь-ка сами в карету и поезжайте к нему с миром.

- Да у меня на сегодня назначены еще несколько посетителей!

- Примите их завтра.

- Я потеряю их голоса.

- Лучше потерять три голоса, чем тысячу.

- Вы правы... Батист! - закричал г-н Рапт, названивая в колокольчик. Батист!

Лакей появился на пороге.

- Карету! - приказал граф. - И пришлите ко мне Бордье.

Спустя минуту в кабинет вернулся секретарь.

- Бордье! - сказал граф. - Я выйду по потайной лестнице. - Отошлите всех посетителей.

Торопливо поцеловав маркизе ручку, г-н Рапт поспешил вон из кабинета, однако успел услышать, как маркиза сказала секретарю:

- А теперь, Бордье, мы подумаем, как отомстить за смерть Толстушки!

XXXVI

Глава, в которой доказывается, что два авгура не могут смотреть друг на друга без смеха

Граф Рапт примчался на улицу Сен-Гийом, где находился особняк его высокопреосвященства Колетти.

Монсеньор занимал флигель, расположенный между двором и садом. Это был прелестный уголок, гнездышко, достойное поэта, влюбленного или аббата, открытое полуденным лучам, но тщательно спрятанное от лютых северных ветров.

Внутреннее убранство павильона с первого взгляда выдавало утонченную чувственность святого человека, который здесь жил. Согретый воздух, благоуханный, располагающий к сладострастию, пьянил вас, едва вы попадали внутрь, и если бы вас ввели в комнаты с завязанными глазами, вы, вдохнув аромат, решили бы, что оказались в одном из таинственных будуаров, в которых красавцы времен Директории пели свои песни, воскуряя ладан.

Лакей, не то привратник, не то священник, пригласил графа Рапта в небольшую, едва освещенную гостиную, располагавшуюся рядом с приемной.

- Его преосвященство очень занят, - доложил слуга, - не знаю, сможет ли он вас принять. Однако не угодно ли вам назвать свое имя?..

- Доложите о графе Рапте, - приказал будущий депутат.

Лакей низко поклонился и вошел в приемную.

Несколько мгновений спустя он вернулся и сообщил:

- Его преосвященство примет ваше сиятельство.

Полковнику не пришлось слишком долго ждать. Прошло не больше пяти минут, и из приемной в сопровождении хозяина вышли два человека. Граф не сразу разглядел в полумраке их лица, но скоро узнал братьев Букмонов: только они умели так униженно кланяться.

Это в самом деле были Сюльпис и Ксавье Букмоны.

Господин Рапт поклонился им как мог любезнее и вошел в приемную в сопровождении епископа, который ни за что не хотел проходить первым.

- Я никак не ожидал, что вы окажете мне честь и доставите удовольствие своим визитом именно сегодня, ваше сиятельство, - молвил егопреосвященство, указав графу Рапту на козетку, и сел сам.

- Отчего же нет, монсеньор? - спросил граф.

- Потому что накануне выборов у такого государственного мужа, как вы, смиренно отвечал монсеньор Колетти, - есть, должно быть, дела поважнее, чем визит к бедному затворнику вроде меня.

- Ваше преосвященство! - поспешил прервать его граф, видя, как далеко мог его завести этот жеманный лицемер. - Маркиза де Латурнель любезно сообщила, к моему величайшему удивлению и огорчению, что я совершенно лишился вашего доверия.

- Маркиза де Латурнель, может быть, преувеличила, - перебил его аббат, - когда сказала "совершенно".

- Я должен это понимать так, ваше преосвященство, что вы не очень мне доверяете.

- Признаюсь, ваше сиятельство, - насупился аббат и устремил взгляд ввысь, будто призывая на стоявшего перед ним грешника божеское милосердие, - что его величество спрашивал мое мнение о ваших перевыборах и вашем вступлении на пост министра, и... я не сказал всего, что думаю по этому поводу, но был вынужден просить его величество повременить с окончательным решением до моего разговора с вами.

- Я здесь именно за этим, монсеньор, - холодно проговорил в ответ будущий депутат.

- Тогда... побеседуем, ваше сиятельство.

- В чем вы можете меня упрекнуть, ваше преосвященство? - спросил г-н Рапт. - Я говорю, разумеется, о претензиях личного характера.

- Я?! - наивно переспросил епископ. - Чтобы я упрекал вас в чем-либо лично? По правде говоря, вы ставите меня в неловкое положение. Ведь если речь обо мне, ваше сиятельство, то я могу лишь похвастаться знакомством с вами! Я так и сказал королю и могу повторить это во всеуслышанье. Я любому готов рассказать, как я вам признателен!

- О чем же в таком случае речь, монсеньор? Раз вы мной довольны, как вы говорите, чем объясняется немилость, в которую я впал в ваших глазах?

- Это объяснить весьма непросто, - заметно смутившись, покачал головой епископ.

- Могу ли я вам помочь, монсеньор?

- Чего же лучше, ваше сиятельство! Вы ведь, как я полагаю, догадываетесь, о чем идет речь?

- Нисколько, уверяю вас, - возразил г-н Рапт. - Но мы, возможно, придем к цели, если постараемся вместе?!