Александр Дюма - Сальватор

Когда полонез был снят, а шарф размотан, Сальватор, к своему великому изумлению, узнал г-на Жакаля.

- Вы?! - вскричал он.

- Ну да, я, - с добродушнейшим видом отозвался г-н Жакаль. - А чему вы удивляетесь? Разве я не должен нанести вам визит вежливости, чтобы поблагодарить за несколько дней, которые я благодаря вам смогу еще прожить на земле? Я готов заявить во всеуслышанье и целому свету, что вы выручили меня из отвратительного дела. Брр... стоит мне об этом подумать, как меня мороз пробирает по коже.

- Если это и объясняет цель вашего визита, - молвил Сальватор, - мне непонятен смысл этого маскарада.

- Нет ничего проще, дорогой господин Сальватор. Прежде всего, я люблю польские костюмы, особенно зимой, а вы, надеюсь, согласитесь, что нынче утром холодно по-зимнему. Кроме того, я не хотел, чтобы меня узнали.

- Что вы имеете в виду?

- Мне было бы крайне трудно, если не невозможно, объяснить подобный визит в такой день, как сегодня.

- Значит, нынешний день не похож на другие?

- Нисколько. Во-первых, нынче воскресенье, а это единственный день недели, когда наша Святая Церковь предписывает нам отдыхать, значит, этот день отличается от других. И потом, сегодня второй, и, стало быть, последний день выборов.

- Я все равно не понимаю.

- Немного терпения, и вы все поймете. Но так как я пришел к вам по важному делу, которое займет некоторое время, я был бы вам крайне признателен, если вы позволите мне взять стул.

- О, тысячу извинений, дорогой господин Жакаль! Входите же, прошу вас!

Молодой человек указал г-ну Жакалю на небольшую гостиную, дверь в которую оставалась приоткрытой.

Господин Жакаль вошел и устроился в кресле у камина.

Сальватор продолжал стоять.

Через другую дверь гостиной, которая вела в столовую и была отворена, г-н Жакаль увидал два прибора.

- Вы завтракали? - спросил он.

- Я уже закончил, - ответил Сальватор, - и если вам угодно сообщить о цели вашего визита...

- Непременно! Итак, я вам говорил, - продолжал г-н Жакаль, - что мне было бы невозможно объяснить, зачем я явился к вам в такой день.

- А я вам заметил, что не понял вашу мысль.

- Вы поймете, когда узнаете, что не только все кандидаты оппозиции были избраны в Париже - это вы уже знаете, и, более того, я об этом умалчиваю, - но что большинство либеральных кандидатов избраны по всей Франции. Признайтесь, что, если воскресенье для вас - такой же день, как другие, для правительства это не так.

- И что вы сообщили мне нового? - рассмеялся Сальватор.

- Есть нечто неизвестное всем, но известное нам благодаря телеграфу. Позвольте вам сказать, что, судя по радости, которую принесла вам эта новость, я не даром потерял время, явившись к вам с этим визитом. Но это не все, что я имею вам сообщить, дорогой господин Сальватор.

Молодой человек протянул руку.

- Прежде и раньше всего, господин Жакаль, уточним этот пункт, предложил он. - Вы уверяете, что кандидаты оппозиции были избраны большинством в департаментах?

- Клянусь, что это правда, - торжественно и в то же время печально произнес г-н Жакаль, протягивая, в свою очередь, руку.

- Спасибо за добрую весть, дорогой господин Жакаль!

Всегда к вашим услугам, если случай приведет встретить вас под веткой дерева.

Господин Жакаль вздрогнул.

Это происходило с ним всякий раз, как он вспоминал о своем приключении или кто-то о нем намекал.

- Так вы полагаете, что я ничем вам не обязан, дорогой господин Сальватор.

- Совершенно верно, господин Жакаль, - подтвердил молодой человек, - и вы будете иметь возможность в этом убедиться.

- Зато я считаю, что сквитался с вами лишь наполовину, - с таинственным видом проговорил начальник полиции, - вот почему, и только ради этого, я прошу вашего позволения продолжить рассказ.

- Слушаю вас очень внимательно.

- Позвольте сначала задать вам вопрос.

- Пожалуйста.

- Как вы поступили бы, дорогой господин Сальватор, будь вы правительством или, еще проще, французским королем, если бы увидели, что, несмотря на все ваши усилия, а также попытки государственных чиновников, враждебная вам партия одерживает верх?

- Я попытался бы узнать, дорогой господин Жакаль, - просто отвечал Сальватор, - почему одерживает верх враждебная мне партия, и если бы она в самом деле представляла большинство, я присоединился бы к этому большинству. Это не так уж трудно.

- Конечно, конечно, и если бы мы руководствовались только высшим разумом, то вы были бы правы. Надо отдавать себе отчет прежде всего в том, что составляет успех неприятельской партии, и овладеть этими составляющими. Этот вопрос мы выяснили. К несчастью, правительство представляет себе все не так отчетливо, как мы. Правительство умеет лишь подавлять.

- Угнетать! - усмехнулся Сальватор.

- Угнетать, если угодно, я не настаиваю. Итак, правительство, несомненно, полагает, что действует в интересах большинства, а потому решило подавлять - или угнетать; сейчас, дорогой господин Сальватор, я умоляю напрячь все ваше внимание.

Положим, правительство - право оно или нет - должно действовать именно таким образом. Как оно за это возьмется?

- Не знаю, право, - покачал головой Сальватор.

- Ага! Вы не знаете. Зато я могу просветить вас на этот счет, и именно ради этого я здесь. Что, по-вашему, сделает правительство, отражая этот удар?

- Вероятно, объявит в Париже осадное положение, как собиралось поступить в тот день, когда должны были состояться похороны Манюэля и казнь господина Сарранти. Если не будет принята эта чисто военная мера, предсказываю вам, что господин де Виллель попытается провести аналогичную меру в нравственном отношении, то есть закроет все газеты оппозиции, а это окажет в точности такую же услугу, как уничтожение любого света, когда нужно видеть как нельзя лучше.

- Это все меры вероятные и направленные на будущее.

Я же хочу с вами поговорить о мерах несомненных, нацеленных на настоящее.

- Признайтесь, господин Жакаль, что все это не очень ясно.

- Вы хотите, чтобы я выражался еще яснее?

- Вы доставили бы мне этим удовольствие.

- Что вы намерены делать нынче вечером?

- Заметьте, что вы меня расспрашиваете, вместо того чтобы просвещать.

- И то, и другое служит моей цели.

- Будь по-вашему. Сегодня вечером я ничем не занят.

Он прибавил с улыбкой:

- Я займусь тем, что делаю всегда, если Господь оставляет мне немного свободного времени: почитаю Гомера, Вергилия или Лукиана.

- Это достойное развлечение, которое я и сам себе время от времени позволяю, и я приглашаю вас предаться ему нынче вечером больше, чем когда-либо.

- Почему?

- Потому что, если не ошибаюсь, вы не любите шум, толкотню, давку.

- А-а, я, кажется, догадываюсь. И вы полагаете, что в Париже сегодня вечером будет давка, толкотня, шум?