Александр Дюма - Сальватор

- Развяжи этого человека, Жан.

- То есть, как это - развяжите?

- Шевелись!

- Разве вы не слышали, что я рассказал?

- Слышал.

- Я сказал, что он хотел на вас донести, приказать вас арестовать и обезглавить.

- А я тебе ответил: "Развяжи этого человека, Жан", и вот еще что: оставь нас одних.

- Господин Сальватор! - взмолился Жан Бычье Сердце.

- Не беспокойся, дружище, - продолжал настаивать молодой человек. - Его сиятельство Лоре дан де Вальженез против меня бессилен, зато я, наоборот...

- Наоборот?..

- Я могу все! В последний раз прошу: развяжи его и дай нам спокойно переговорить с глазу на глаз.

- Ну, раз вы так хотите... - смирился Жан Бычье Сердце.

И он бросил на Сальватора вопрошающий взгляд.

- Именно так! - подтвердил молодой человек.

- Тогда я повинуюсь, - окончательно покорился Жан Бычье Сердце.

Он развязал графу руки, вынул кляп изо рта и вышел со своим другом Туссеном, предупредив Сальватора или, скорее, г-на де Вальженеза, что будет стоять за дверью и прибежит по первому зову.

Сальватор проводил их с Туссеном взглядом и, как только дверь за ними закрылась, молвил:

- Извольте сесть, кузен, нам нужно сказать друг другу слишком много; боюсь, стоять нам пришлось бы чересчур долго.

Лоредан метнул на Сальватора быстрый взгляд.

- Рассмотрите меня как следует, Лоредан: это я самый! - продолжал тот, отводя красивые черные шелковистые волосы от лица, невозмутимого и чистого, словно перед ним стоял его лучший друг.

- Откуда вас черт принес, господин Конрад? - спросил граф, чувствуя себя увереннее перед человеком одного с ним ранга, нежели с двумя простолюдинами, с которыми он только что столь безуспешно сражался. Слово чести, я считал вас мертвым.

- Как видите, я жив, - возразил Сальватор. - Ах, Боже мой, в истории известно немало такого рода происшествий, начиная с Ореста, приказавшего Пиладу объявить о своей смерти Эгисфу и Клитемнестре, и вплоть до герцога Нормандского, оспаривавшего у его величества Карла Десятого трон своего отца Людовика Шестнадцатого.

- Однако ни Орест, ни герцог Нормандский не заставляли оплачивать свои похороны тех, кому они мстят или у кого требуют наследство, - продолжал в том же тоне г-н де Вальженез.

- Дорогой кузен! Не станете же вы меня упрекать в жалких пятистах франках, что вы заплатили за мои похороны. Зато прошу подумать о том, что никогда еще деньги не были помещены надежнее: вот уже около шести лет они вам приносят около двухсот тысяч ливров ренты! Не беспокойтесь, я верну вам пятьсот франков, как только мы уладим наши дела.

- Наши дела! - презрительно бросил Лоредан. - Разве у нас есть общие дела?

- Ну еще бы!

- Уж не касаются ли они наследства усопшего маркиза де Вальженеза, моего дядюшки?

- Можете смело прибавить, дорогой господин Лоредан:

"...и вашего отца".

- Ну, поскольку мы одни и, следовательно, это не имеет никакого значения... Готов прибавить ради вашего удовольствия:

"...и вашего отца".

- Да, - подтвердил Сальватор, - для меня это большое удовольствие.

- А теперь, господин Конрад... или господин Сальватор - как вам угодно, ведь у вас несколько имен, - не будет ли с моей стороны нескромным полюбопытствовать, как случилось, что вы живы, когда все считают вас мертвым?

- Да нет, конечно! Я сам собирался поведать вам эту историю, как бы мало она вас ни интересовала.

- Напротив, я заинтригован... Рассказывайте, сударь, рассказывайте!

Сальватор поклонился.

- Как вы, должно быть, помните, дорогой кузен, - начал он, - господин маркиз де Вальженез, ваш дядя и мой отец, умер неожиданно и при весьма странных обстоятельствах.

- Отлично помню!

- Вы помните, что он никогда не хотел меня признавать, и не потому, что считал недостойным носить его имя, а потому, что, признав меня, он мог мне оставить лишь пятую часть своего состояния.

- Очевидно, вы лучше меня разбираетесь в статьях Кодекса, касающихся незаконнорожденных... Будучи законным сыном, я не имел случая заняться их изучением.

- Ах, сударь, положения эти изучал не я, а мой отец... Да настолько тщательно, что даже в день своей смерти пригласил своего нотариуса, честнейшего господина Баратто...

- Да, и никто так никогда и не узнал, зачем он его вызывал. Вы полагаете, для того, чтобы передать ему завещание на ваше имя?

- Я не полагаю, а в этом уверен.

- Уверены?

- Да.

- То есть, как же это?

- Накануне мой отец, чувствуя приближение смерти, о которой я и слышать не хотел, объявил мне о том, что он намерен сделать или, точнее, уже сделал.

- Мне знакома эта история с завещанием.

- Знакома?

- Да, я уже слышал ее в вашем изложении. Маркиз написал завещание своей рукой и собирался передать его господину Баратто. Но до того, как он это сделал, а может быть, и после того - эта подробность, как бы важна она ни была, так и останется тайной, - маркиз умер от апоплексического удара. Все так?

- Да, кузен... за исключением одной подробности.

- Какой же?

- Для пущей осторожности маркиз написал не одно, а два завещания.

- Ага! Два завещания!

- Точнее, одно и то же, но в двух экземплярах, кузен.

- В котором он завещал вам свое имя и свое состояние?

- Вот именно.

- Какое несчастье, что завещание так и не нашли!

- Да, это удар судьбы.

- Неужели маркиз забыл вам сказать, где оно лежит?

- Один экземпляр предназначался для нотариуса, другой должны были дать мне.

- А до тех пор?..

- ...до тех пор маркиз запер их в потайном ящике небольшого секретера, стоявшего у него в спальне.

- Однако я полагал, - заметил Лоредан, пристально вглядываясь в лицо Сальватора, - что вы не знали, где находилось это важное завещание?

- Я и не знал тогда.

- А сегодня?

- Сегодня знаю, - отвечал Сальватор.

- Расскажите же, расскажите! - воскликнул Лоредан. - Это становится любопытно!

- Прошу прощения. Однако не угодно ли сначала послушать, как я оказался жив, хотя все в большей или меньшей степени считают меня мертвым? Я изложу все по порядку: от этого рассказ только выиграет в ясности и увлекательности.

- Излагайте по порядку, дорогой кузен, все по порядку...

Я вас слушаю.

И граф де Вальженез принял небрежную и в то же время изысканную позу.

Сальватор начал так:

- Оставим пока историю с завещанием, представляющуюся вам не совсем ясной, рискуя вернуться к ней позднее и пролить на нее необходимый свет. Мы продолжим, если не возражаете, мою историю с того места, как ваше благородное семейство - до тех пор считавшее меня родственником и даже помышлявшее о браке между мной и мадемуазель Сюзанной - стало относиться ко мне как к чужаку и приказано очистить особняк на улице Бак.

Лоредан наклонил голову в знак того, что не возражает, если рассказ начнется с этого места.