Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.

В остальном, самые ранние сведения по истории польских евреев ненадежны и редки, они содержатся в маловразумительных хрониках и рассказах путешественников; лишь с XIII века на эту тему появляются точные сведения. В 1264 году князь Болеслав Калишский пожаловал евреям хартию, основное содержание которой воспроизводило аналогичные хартии, которые даровали евреям немецкие государи в предшествовавшие столетия. Эта хартия послужила моделью для последующих, некоторые из них были для евреев даже более благоприятными. Так, хартия Казимира Великого (1364 год) приравнивала евреев к знати в случае нанесения увечий или убийства, так что виновных ждало такое же наказание. Подобно тому, как это происходило в Каролингской империи четырьмя или пятью веками ранее, подобный привилегированный подход возбуждал ярость и бурные протесты духовенства, для которых, видимо, имелись некоторые основания. Суровые постановления собора во Вроцлаве 1267 года специально имели в виду ситуацию в Польше, как это следует из статьи 12: «Польша, является новой частью христианского мира, поэтому следует опасаться, что христианское население может тем легче подпасть под влияние суеверий и дурных нравов евреев, чем меньше успело укрепиться христианство в душах верующих этой страны».

Начиная со второй половины XIII века, польские церковные власти ведут кампанию против евреев столь же активно, как и их коллеги в Западной Европе. Начиная с 1279 года, они пытались, правда, безуспешно, обязать евреев носить специальные знаки. В конце следующего столетия в Польше имели место первые процессы по поводу осквернения святых даров и ритуальных убийств. В 1454 году король Казимир Ягеллон отменяет часть привилегий евреев, по-видимому, уступив настояниям папского легата Иоанна де Капистрано. Тридцать лет спустя произошло изгнание евреев из Варшавы, затем последовало изгнание из Кракова, а также попытка полного их изгнания из Литвы.

Таким образом, с задержкой в несколько столетий, что соответствовало общему разрыву в интеллектуальном и экономическом развитии между Востоком и Западом Европы, история, казалось бы, начинает повторяться, однако для судьбы польских евреев она повернулась совсем другой стороной. Это не означает, что враждебные чувства польского или славянского населения возникли и стали проявляться на практике с большим опозданием. Напротив, они оказались, если это вообще возможно, еще более бурными, чем в других странах. Но экономические и даже административные условия, позволившие евреям столь быстро укрепить свое положение, были настолько прочными и глубоко укоренившимися в социальных структурах страны, что вплоть до нового времени их устранение оказалось невозможным. В противоположность тому, что происходило на Западе, где сравнительно низкая численность евреев в конечном итоге облегчила их экономическую интеграцию и культурную ассимиляцию, существование на Востоке Европы сформировавшегося социального класса евреев привело к возникновению здесь настоящей самостоятельной народности.

Если обратиться к истокам этого специфического различия, то, по-видимому, прежде всего следует иметь в виду постоянный приток изгнанников, прибывающих с европейского Запада, что позволило евреям прочно и в широком масштабе утвердиться в коммерческой и финансовой сферах в ту эпоху, когда им еще не приходилось сталкиваться с какой-либо конкуренцией, если только не считать конкуренции со стороны немецких переселенцев, таких же эмигрантов, как и они сами.

Этот поток беженцев увеличился еще больше после избиений во время эпидемии черной чумы. Показательно, что, за исключением пограничных с Германией территорий, польские евреи в это время не пострадали. В той мере, в какой мы располагаем для этой эпохи статистическими данными, можно сделать предположение, что в XV веке их число уже приближается к ста тысячам. К этой цифре, конечно, следует относиться с осторожностью, но первая систематическая перепись населения, предпринятая в 1765 году, показывает, что евреи составляли 10 процентов населения страны. Имея столь солидную демографическую базу, они осваивают все профессии, монополизируя некоторые из них, и самоорганизуются в некоторое подобие государства в государстве. Эта организация приобретает в XVI веке окончательные формы, так что с этого времени Польша на века становится главным мировым центром иудаизма. Не задерживаясь на тех несчастиях, кстати не слишком заметных, которые им довелось пережить в ранний период их истории, поскольку они не представляют большого интереса для нашего рассказа, мы сейчас рассмотрим образ жизни и социальную организацию польских евреев, начиная со времени их расцвета.

«В этих областях можно встретить большое количество евреев, которые не сталкиваются с презрением, как в других местах. Они не живут в унижении, занимаясь только самыми презренными профессиями. Они владеют землей, занимаются коммерцией, изучают медицину и астрономию. Они владеют большими богатствами и не только входят в число достойных людей, но иногда даже занимают среди них доминирующие позиции. Они не носят никаких отличительных знаков, и им даже разрешается иметь при себе оружие. Короче говоря, они имеют все гражданские права. «В таких словах папский легат Коммендони описывал положение польских евреев в 1565 году. В самом деле, не может быть никакого сравнения между положением польских евреев и их гораздо менее счастливых единоверцев в других европейских странах.

Они не жили в гетто: самое большее, это мог быть определенный квартал или улица по их выбору. Спектр их профессий был максимально широк, поскольку он включал не только все виды коммерческой деятельности и ремесла, но также важные административные функции (отдача на откуп сбора налогов и таможенных сборов), промышленность (эксплуатация соляных копей и лесов) и даже сельское хозяйство (в качестве управляющих или имеющих собственные владения). Это означает, что определенная часть польских евреев, которая, и это следует немедленно подчеркнуть, постоянно возрастала, проживала в сельской местности.

Известное число богатых евреев, банкиров знати, стали собственниками крупных земельных владений, иногда даже целых деревень. Другие были управляющими, поставщиками, коммерческими агентами польской знати – шляхты. «У каждого пана свой еврей», – гласила старинная польская поговорка. Этих евреев, если угодно, можно называть «придворными евреями»; конечно, это были совсем маленькие дворы, учитывая анархическую раздробленность власти в тогдашней Польше. Другие были крупными негоциантами, импортерами и особенно экспортерами леса и пшеницы, кожи и мехов. Но большинство было мелкими торговцами, ремесленниками, которым приходилось выдерживать конкурентную борьбу с нарождающейся польской буржуазией, а в деревне они могли быть содержателями постоялых дворов, розничными торговцами, а иногда даже простыми крестьянами. В целом, вполне справедливо сделать вывод, что они образовывали в Польше целый социальный класс, тот самый средний городской класс, который в этой стране появился с таким опозданием.