Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.

Последняя отличительная черта: вопреки той исключительной гибкости и пластичности, которую проявляли в прошлом их предки, быстро переходя на разговорный язык различных европейских стран, в которых они оседали, польские евреи продолжали употреблять немецкий язык, превратившийся в идиш. Трудно сказать, была ли эта особенность вызвана их численностью и высокой долей среди местного населения, культурным превосходством тех стран, откуда они пришли, или же возросшим уровнем их самосознания, той безграничной привязанности к своему наследию, которую приобрели немецкие евреи, пережившие неисчислимые бедствия. Скорее всего следует говорить о сочетании этих трех факторов; но как бы то ни было, эта языковая особенность создавала дополнительную преграду между ними и их христианскими соседями.

Если принять во внимание все вышесказанное, то нет ничего удивительного, что польские евреи могли пользоваться очень высоким уровнем внутренней автономии, причем не только на местном, но даже и на национальном уровне. Они практически полностью осуществляли самоуправление в соответствии с конституцией, которую можно квалифицировать как базирующуюся на принципах обычного права и федерализма. Основу составляла община, или кагал, что соответствовало территориальному округу. Она включала как евреев, проживающих в сколько-нибудь значительном городе, так и тех, кто живет в его окрестностях. Управление кагалом было организовано по олигархическому принципу: присяжные выборщики, чьи имена определялись жребием среди самых богатых и самых влиятельных членов общины, должны были ежегодно выбирать управляющих, которые были наделены обширными правами. В число их полномочий входили: сбор податей и налогов, внутриобщинная полиция и обеспечение общественного порядка, дела синагоги, т. е. организация богослужения и общественного обучения, которые были неразрывно связаны, а также контроль за рынком труда, весьма жестко регламентированным. В этой связи можно отметить, что только ремесленники, являвшиеся отцами семейств, имели право открывать новую мастерскую, и за исключением особых случаев это было запрещено выходцам из чужого кагала.

Партикуляристский дух кагалов проявлялся также в бесконечных «пограничных» тяжбах по поводу каких-нибудь мелких поселений или деревень, административная принадлежность которых оспаривалась: например, дело Заблудово, когда с 1621 по 1668 год вели тяжбу кагалы Гродно и Тыкоцина. Кагал также назначал раввина, которому принадлежала первостепенная роль, поскольку его моральный авторитет подкреплялся его полномочиями в юридическом отношении: он был полномочным президентом Юридической комиссии (Бет дина), или трибунала кагала. Другие избираемые комиссии, своего рода полублаготворительные, полурелигиозные братства создают баланс «протекционистским» тенденциям кагала и посвящают себя разнообразным задачам благотворительности и всеобщей еврейской солидарности, как-то: выкуп пленников, забота о стариках и больных, помощь неимущим и беженцам, поддержка безденежных студентов и, прежде всего, почести мертвым и почитание их памяти, что в этом бренном мире наиболее существенно. Святые братства (Хеврот Кадишот) должны были обеспечить достойное погребение и позаботиться о семье покойного.

Польские власти содействовали столь тщательной и строгой организации, которой было удобно доверять сбор налогов как в целом, так и в каждой общине по отдельности, что вело к складыванию сильной общинной организации. В результате власти пришли к выводу, что было бы еще удобней ввести единый ежегодный общий налог со всех евреев и поручить им самим распределять его среди различных общин. В результате консультации и собрания представителей кагалов, сначала спорадические и нерегулярные, приобрели исключительное значение. Начиная со второй половины XVI века, эти представители стали собираться на конференции каждые полгода во время ярмарок – в Люблине весной и в Ярославе, в Галиции, осенью. Именно там они производили распределение налогов и урегулирование конфликтов между кагалами, публиковали новые законы и постановления (таканот) и обсуждали все остальные крупные вопросы, представлявшие интерес для польского еврейства. Стихийно возникшая таким образом федеральная палата, настоящий еврейский парламент, насчитывавший тридцать членов, получил название «Совет четырех стран» (Ваад); современники не без оснований сравнивали его с синедрионом Иерусалима. Никогда еще евреи не пользовались в Европе столь широкой автономией.

Во всех этих проблемах, которые, как это легко заметить, могли создавать беспрецедентные ситуации, противоречия и конфликты интересов, неизбежно первостепенную роль играли раввины, объединявшие в своем лице функции носителей морального авторитета, делового посредничества и толкования сложных законов Талмуда. Все это лишь повышало статус раввинистической учености.

В этих условиях изучение Талмуда, знание бесчисленных правил, положений и доказательств, восходящих к парфянскому Вавилону или к эпохе европейских крестовых походов, а также умение их применять в новых существующих условиях достигло в Польше XVI века недостижимых высот. «Пилпул» (буквально «перец») – так называли острую диалектику, состоявшую в том, чтобы найти в Талмуде два текста, которые бы противоречили друг другу по законам формальной логики, строго установить их взаимную несочетаемость, а затем примирить их с помощью каких-либо тончайших софизмов, как если бы требовалось разрезать в длину волос на четыре, восемь или даже шестнадцать частей.

Насколько эта умственная гимнастика, на первый взгляд кажущаяся совершенно бесплодной, развивает гибкость ума и удесятеряет способности к интеллектуальному труду, очевидно только тем, кто имел личный опыт подобных занятий, поскольку для неподготовленных мозгов талмудические рассуждения обычно представляют непреодолимые трудности (Привести пример такою рода также является трудной задачей. Крайне немногочисленны те авторы, которым удалось передать дух Талмуда в форме, доступной западному образованному читателю. Российскому читателю мы можем порекомендовать исследование раввина Адина Штайнзальца «Введение в Талмуд», вышедшее в Москве в 1994 г., а также изданный в 1995 г. 1-й том талмудического трактата «Бава Меция». Из старых изданий можно обратиться к семитомному труду «Мишна и Тосефта», опубликованному в начале XX века В. Переферковичем. Что касается простых смертных, то приводимая ниже притча может служить иллюстрацией той мысли, что в конечном итоге талмудические доказательства основываются на здравом смысле: