Казимир Валишевский - Царство женщин

Когда мы прибыли на Слоновый двор, то помянутый г. кадет пошел наперед, а я за ним в оную камеру, где маскарад обучался; вышед, постояв мало, начал я жаловаться его п-ству на помянутого г. кадета, что он меня взял из дома таким образом, который меня в великий страх и трепет привел; но его п-ство не выслушав моей жалобы, начал меня сам бить пред всеми толь немилостиво по обеим щекам, и притом всячески браня, что правое мое ухо оглушил, и левый глаз подбил, что он изволил чинить в три или четыре приема. Сие видя, помянутый г. кадет ободрился и стал притом на меня жаловаться его п-ству, что его будто дорогою бранил и поносил. Тогда его п-ство позволил и оному кадету бить меня по обеим же щекам публично; потом, с час времени спустя, его п-ство приказал мне спроситься, зачем я призван, у г. архитектора и полковника П. М. Еропкина, который мне кидал написать самую краткую материю, и с которой должно было мне сочинить приличные стихи к маскараду. С сим и отправился в дом мой, куда пришед, сочинил оные стихи и, размышлял о моем напрасном бесчестии и увечии, рассудил поутру, избрав время, пасть в ноги его высоко-герцогской светлости (Бирону), пожаловаться на его п-ство. С сим намерением пришел я в покои к его высоко-герцогской светлости по утру и ожидал времени припасть к его ногам; но по несчастью туда пришел скоро его п-ство А. П. Волынский; увидав меня, спросил с бранью, зачем я здесь; я ничего не ответствовал, а он бил меня тут по щекам и вытолкал в шею и, отдав в руки ездовому сержанту, повелел меня отвести в комиссию и отдать меня под караул, что таким образом и учинено. Потом, несколько спустя времени его п-ство прибыли и сами. Тогда браня меня всячески, велели с меня снять шпагу с великою яростью и всего оборвать и положить и бить палкою по голой спине столь жестоко и немилостиво, что, как мни сказывали уже после, дано мне с 70 ударов; а приказавши перестать бить, велели меня поднять и, браня меня, не знаю, что у меня спросили, ни что в беспамятстве моем не знаю, что и ответствовал. Тогда его п-ство паки велел меня бросить на землю и бить еще тою же палкою, так что дано мне и тогда с тридцать разов; потом всего меня изнемогшего, велели поднять и обуть, и разодранную рубашку не знаю кому зашить, и отдали меня под караул, где я ночевал на среду, твердя наизусть стихи, хотя мне уже не до стихов было, чтобы оные прочесть в Потешной зале. В среду под вечер привезен я был в маскарадном платье и в маске под караулом в оную Потешную залу, где тогда мне повелено было прочесть наизусть оные стихи насилу. По прочтении оных и по окончании маскарадной потехи отведен я паки под караул в комиссию, где и ночевал я на четверток, но в четверток призван я был по утру часов в десять в дом к его п-ству, где был взят пред него и много бранен; а потом объявил он мне, что расстаться хочет со мной еще побивши меня, что я услышав с великими слезами просил его п-ство умилостивиться надо мною, всем уже изувеченным; однако не преклонил его сердца на милость, так что тотчас велел он меня вывести в переднюю и караульному капралу бить меня палкой десять раз, что и учинено. Потом повелел мне отдать шпагу и освободить из-под караула, и, призвав к себе, отпустил меня домой с такими угрозами, что я еще ожидаю скоро или нескоро такого же печального от него несчастья, буде Господь по душу не пошлет».

Причиной гнева Волынского на Тредиаковского была какая-то песня, написанная нашим пиитою в насмешку над Волынским, разумеется в угоду своему патрону, князю Куракину. «Басенка – как ее назвал сам автор – „Самохвал“, как нельзя больше относится к самому видному недостатку Волынского и к обстоятельствам его жизни:

«В отечество свое как прибыл некто вспять,

А не было его там, почитай, лет с пять, —

То за все перед людьми, где было их довольно,

Дел славою своих, он похвалялся больно,

И так уж говорил, что не нашлось ему

Подобного во всем и равна по всему и т. д.»

Кабинет-министр Волынский таким образом отмстил секретарю Тредиаковскому – человеку все же известному, имевшему сильного покровителя – отметил в Петербурге, во дворце, в покоях фаворита. Что же могло делаться в глуши, в провинции, с товарищами Тредиаковского?» (Соловьев.)

Нил Попов. Татищев и его время.

Награда попа безбедным пропитанием, деньгами, а не пашнею, для того, чтоб от него навозом не пахло; за деньги он будет принадлежать церкви более нежели к своей земле, пашне и сенокосу, что и сану их совсем неприлично и через то надлежащее почтение теряют. Когда же где есть ученый поп и доброго поведения человек, к тому же не имеющий крайней в деньгах нужды, то конечно приведет к благоденствию и мирному житию.

(Завещание Татищева.)

Щукин. Документы.

Полн. Собр. Зак. № 5882.

То же, 5560.

То же, 7612; Гольцев. Законодательство и нравы.

«Ее положили в гроб и снесли в убогий дом, откуда ее выпроводили живою ее единоверцы». Донесение Томского архиерея.

Несмотря на требование Синода (в ответ на предложение Рязанского архиепископа: «Ввиду того, что раскольники к увещеваниям, яко аспид глухи, так не лучше ли смирять их постом и стегать плетьми»), чтобы раскольникам наставление иметь не иначе, как по-пастырски, словом учительским, и за трудность оного не почитать, ибо всякое дело труду есть подлежательно, а кольми паче надлежит приложить труд свой о человеке гибнущем душою, к чему его преосвященство призван и таковым характером почтен. (Собрание постановлений по части раскола.)

Курепин. Процесс князя Черкасского.

Чистович. Биография Феофана Прокоповича.

Пекарский. Ла Шетарди в России.

Мартфельд, 4 янв. 1731 г. Тайный архив в Берлине.

Манштейн. Memoires. Франц. изд.; Hermann. Geschichte Russlands.

Сборник. ХХХIII.

28 июня и 12 и 16 июля 1740 г. Тайный архив в Берлине.

Шишкин, Волынский, Иванов. Материалы для биографии Волынского.

Грачевский; Eckhart Baltische und russische Kulturstudien. Процесс Волынского в «Чтениях Р. И. О.»; Переписка Волынского. «Русский Архив»; Долгоруков. Записки; Корсаков. Материалы для биографии русских государственных людей.

Маньян, 15-го июня 1730 г. Архив французского Министерства иностранных дел.

Маньян 26-го апреля 1732. Архив французского Министерства иностранных дел.

Маньян, 5 июля 1732 г. Архив французского Министерства иностранных дел.

Вандаль. Людовик XV и Елизавета.