Иордан - О происхождении и деяниях гетов

Упоминание о Иордане как епископе в древнейших рукописях, конечно, не может не остановить внимания, но вне сомнения остается только то, что он не был епископом в Равенне43. Примечательно, что так называемый равеннский географ, писавший не позднее VIII в., многократно с подчеркнутой почтительностью ссылаясь на Иордана (причем всегда в связи с теми странами, которые Иордан действительно описал), во всех случаях называет его только космографом или хронографом 44. Если бы Иордан был епископом, тем более в родном городе географа, то, вероятно, последний не преминул бы указать на духовный сан авторитетного писателя. Это соображение представляется нам веским. На протяжении всего текста Иордана нет даже намека на его духовное звание. Судя по изложению, языку, мелькающим кое-где образам, автор "Romana" и "Getica" едва ли был клириком или монахом.

По поводу современных ему вопросов религии, вроде волновавшего высшее восточное и западное духовенство, самого императора, чуть ли не весь Константинополь и многие другие города, спора о "трех главах", который в 550-551 гг. достиг большой остроты, Иордан не проронил ни слова. Единственная определенная и притом резко прозвучавшая у него нота относится к арианству. Иордан был "ортодоксом"("католиком") и отрицал, как сторонник "вселенской церкви", арианство, признанное огромным большинством готов 45. Он называет арианство лжеучением, "вероломством" ("perfidia") в противоположность христианству, которое определяет как "истинную веру" ("vera fides") 46. Он осуждает императора Валента за то, что тот способствовал распространению арианства среди готов, вливая в их души "яд" лжеучения. Для Иордана православие и арианство - две враждебные "партии" ("partes"); арианство в его глазах отщепенство ("secta"; Get., 132-133, 138).

В связи с этим вполне допустимо рассматривать conversio Иордана (который, находясь в готской среде еще в Мезии, был, вероятно, арианином) как переход из арианства в православие47. Этому не противоречит возможная принадлежность Иордана к группе мирян - так называемых religiosi. И. Фридрих, разбирая вопрос о conversio Иордана, пришел к наиболее, по его мнению, вероятному выводу, что в результате conversio Иордан вступил в число religiosi 48. Они не были монахами, но соблюдали известные правила монашеской жизни, что в отдельных случаях могло вести к посвящению в клирики или к поступлению в монастырь. Думается, что таким же religiosus стал и Кассиодор, когда он отошел от политической деятельности: в булле папы Вигилия от 550 г. упомянуты "gloriosus vir patricius Cethegus" и "religiosus vir item filius noster Senator" 49. Есть предположение, что когда Кассиодор находился в Константинополе (и был уже religiosus vir, но еще не монах), он ознакомился с устройством теологических школ в Низибисе и в Александрии и в связи с этим обдумал план своего будущего монастыря в Виварии 50.

Итак, для окончательного решения вопроса о том, в чем состояло conversio Иордана, нет исчерпывающих данных, но более другого убеждает предположение Фридриха, что Иордан скорее всего был religiosus, причем - добавим и подчеркнем это! - переменивший арианство на православие. В силу последнего он и проявил резкость в своих суждениях об арианстве, когда по ходу событий в его рассказе ему пришлось о нем говорить.

По одновременным с "Getica" источникам не удается установить, в каком именно смысле употреблялись слова conversio, convertere и т. п. Следует отметить, что в тексте "Анонима Валезия" есть выражение, обозначающее переход из арианства в православие: "in catholicam restituere religionem"; бывшие ариане назывались "reconciliati", обратный переход обозначался тем же глаголом: "reconciliatos, qui se fidei catholicae dederunt, Arrianis restitui nullatenus posse" 51. Само собой разумеется, что употребление глагола restituere отнюдь не исключает возможности употребления глагола convertere 52.

В 266 в небольшой вставке, где Иордан в немногих словах сообщил о своей деятельности нотария, он сказал в тоне несколько уничижительном, что он был "agrammatus" 53. Автор настолько скуп на сведения, что это определение иногда принимается чуть ли не за характеристику его образованности, его кругозора. Конечно, agrammatus в средневековом тексте не значит неграмотный, не умеющий писать (??????????); оно значит вообще неученый, непросвещенный 54. Только в таком, самом общем, смысле и должно понимать это выражение у Иордана. Будучи нотарием, он, разумеется, был грамотен и обучен не только письму, но и правильному, соответственно установленным формулам, составлению грамот. Однако латынь официальных и, быть может, не очень сложных грамот, исходивших от аланского, готского или другого варварского князя, просто не годилась для литературного труда. Иордану во второй половине его жизни пришлось стать именно писателем, и он, по-видимому, нередко бывал в затруднении, так как хорошо понимал недочеты в своем риторическом и грамматическом образовании. Ничего не известно о том, посещал ли он какую-либо школу, да и были ли школы в местах, где он провел детство и юность. Может быть, не имея школьного образования, не имея случая углубиться в "studia litterarum", Иордан не стал тем, кого называли "litteris institutus"55.

Если Иордан не прошел регулярного школьного курса и не изучал "тривия" 56, то, следовательно, не имел образования, которое называлось "грамматическим" 57. Это и сказалось на его стиле, тяжелом, вязком и скучном, полном неправильностей. Но, с другой стороны, он, несомненно, обладал значительным запасом достаточно широких познаний, приобретенных, надо думать, не школьным путем.

Иордану был знаком греческий язык. Несомненно, от себя, а не следуя Кассиодору, написал он такие слова: "ut a Graecis Latinisque auctoribus accepimus" (Get., 10). Нет никаких оснований предполагать, что Иордан лишь для эффекта вставил в предисловие к "Getica" замечание о сделанных им самим добавлениях из греческих и латинских авторов 58. Трудно думать, что объяснения, даваемые в 117 ("in locis stagnantibus quas Graeci ele [hele, haele] vocant") и 148 ("??????? id est laudabiles"), были удержаны в памяти и вписаны механически, а не внесены, исходя из собственного понимания языка и его толкования. К тому же Иордан, по мнению Моммсена, имел возможность с детства слышать и понимать греческую речь, живя в местах, где как раз соприкасались латинский и греческий языки ("когда жил во Фракии, т. е. у самых границ обоих языков" - "cum vixerit in Thracia, id est in ipsis confiniis linguarum duarum" - Prooem., p. XXVII). Добавим, что и Кассиодор, родиной которого была южная Италия, знал, вероятно, греческий язык с детства.

Вряд ли все упоминаемые, а иногда не названные, но использованные в "Getica" авторы прошли только через руки Кассиодора, вряд ли исключительно он мог привлекать латинские и греческие источники. Ведь и сам Иордан, только что просматривавший тексты, нужные для компилирования "Romana" 59, мог и в "Getica" - иной по форме и назначению работе - применить материал из проштудированной им литературы.