Юрий Федосеев - Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда

Следующий, X век открывается Андреем, Христа ради юродивым, свидетелем явления Влахернской Божьей Матери, простирающей свой покров над всеми верующими во время нападения на Византию войск Аскольда и Дира, состоящих из варяжских дружинников и ополченцев из числа приднепровских полян. Затем идут княгиня Ольга, два варяга (Федор и Иоанн) — первые мученики киевские, воспротивившиеся человеческим жертвоприношениям, и Михаил — первый митрополит Киевский.

Одиннадцатый век дал нам уже 12 святителей и около 30 преподобных монахов. Канонизации были удостоены 12 греческих строителей Великой церкви в Киевско-Печерской обители, два монаха-лекаря, знаменитый Илья Муромец и телохранитель князя Бориса, пытавшийся закрыть его собой от последних ударов убийц.

Однозначно протекционистские отношения складывались между православием и княжеским семейством. Члены княжеского рода были неподсудны человеческому суду. Если боярин за свою вину отвечал головой, то князь — только волостью. Покушение на жизнь князя считалось тягчайшим преступлением, насильственной смерти было достаточно, чтобы причислить погибшего Рюриковича к лику святых, не говоря уже о князьях, хоть чего-то достигших за время своего правления. Судите сами: святое княжеское семейство зачинает равноапостольный Владимир, святитель Руси; за ним идут два его любимых сына — Глеб и Борис, погибшие по злой воле его третьего сына, Святополка. Четвертый сын Владимира, Ярослав Мудрый, удостаивается канонизации вместе с женой Индегердой (в монашестве Анной Новгородской) и сыновьями — Владимиром Новгородским, построившим там Софийский собор, Святославом Черниговским и Изяславом Киевским, дважды изгонявшимся с киевского престола за безвольное княжение и убитым в сражении со своим племянником, сыном святого Святослава, Олегом. Последний сын Ярослава, Всеволод, занимавший великокняжеский стол, не удостоился канонизации, зато прославлены были сын его Владимир Мономах, внук Мстислав Великий и правнук Ростислав. Так церковь поднимала авторитет великих князей и утверждала в сознании людей представление о божественном происхождении их власти, о правильности и безгрешности их поступков.

Ту же самую практику мы наблюдаем потом и в Северо-Восточной Руси, где в ранг святых благоверных князей были возведены Андрей Боголюбский, его брат Михаил, племянники Георгий и Ярослав Всеволодовичи, сын последнего Александр Невский и внук Дмитрий Александрович, мало чем запомнившийся потомкам.

Церковь, видимо, пошла бы на канонизацию и других великих князей, если бы у них не было грехов перед Богом и людьми, которые невозможно было ни скрыть, ни интерпретировать. Потом, по мере упрочения династии, необходимость в такой массовой канонизации отпала. Но канонизация не исчезла совсем, она стала применяться для увековечивания в памяти православных князей страстотерпцев (Михаил и Дмитрий Тверские), собирателей земель русских (Иван Калита), воинов (Дмитрий Донской) и… последних царей династий (Федор Иоаннович, Николай II).

И все-таки, несмотря на сословную ангажированность иерархов церкви и ее прислужническую роль перед княжеской властью, мы должны сказать слова благодарности тем, кто нес на Русь учение Христа, за то, что православие открыло нам двери к более высокой византийской культуре, закрепило государственные начала древнерусского общества, активно противодействовало междоусобным войнам между членами многочисленного княжеского рода, утвердило принципиально новое отношение к семье и женщине, способствовало ликвидации грубых и жестоких форм рабства. Но главное, православие смогло объединить под своей сенью полян и древлян, вятичей и кривичей, потомков варягов-руси и часть угро-финских племен, бродников, берендеев, половцев и массу иных народов в единый русский православный народ, исповедующий Единого Бога Вседержителя и Святую Троицу, одинаково и на одном языке отправляющий церковную службу. Православие вселило в этот народ терпение, силу и готовность на ратный и духовный подвиг ради спасения Русской земли — этой хранительницы, по утверждению Православной церкви, истинного христианства, на которое покушались как мусульманский мир в лице многочисленных татаро-монгольских войск, так и папский престол, погрязший и упорствующий в многочисленных грехах.

Разветвленная сеть православных епархий и приходов, имеющая четкую вертикаль духовной власти, предвосхитившую будущую самодержавную гражданскую власть, оказалась той цементирующей силой, с помощью которой князья, успевшие убедить себя в своем праве на власть, все же смогли сохранить и волости, и их православное население. Первое, что восстанавливалось после пожаров и вражеских вторжений, были церкви, потому что в сознании людей уже утвердилось: где церковь, там и село; где епархия, там и город; где митрополит, там и главный князь, не только по праву силы, но и по благословению церковному.

А где же народ? Увы, но народ уже тогда стал и «движущей силой», и «пушечным мясом», и средством платежа. Умножением народонаселения умножались и военная мощь, и экономическое благосостояние князей. И наоборот. Поэтому настоящий князь-хозяин, князь-государственник — достаточно редкое явление в нашей истории, заботился о своих подданных, защищал их от произвола тиунов, набегов степняков. С другой стороны, в истории мы часто наблюдали такую картину: вождь из высших соображений рисковал и жертвовал не только имуществом, а свободой и жизнью своих подданных, и даже жизнью близких себе людей.

Ну а если подойти к почти четырехсотлетней истории Древней Руси с точки зрения рядового селянина и горожанина, далеких от каких бы то ни было государственных интересов? Картина окажется безрадостной, и нам придется констатировать, что с приходом князей, варягов и христианских священников простому человеку пришлось платить больше дани. Мало того, его стали «тягать» на войну за непонятные ему интересы. У него отняли родовые тотемы и заменили их попами, которые только и делали, что убеждали всех и каждого, что князь всегда прав, ибо власть его от Бога. Но и это еще не все! Братья-князья почему-то ссорились между собой, в результате посевы селянина вытаптывались, дом сжигался, жену его уводили, детей продавали басурманам, а сам он под страхом смерти принужден был стеречь чужой скот, пахать чужую землю. Княжеские усобицы вынуждали смерда скрываться в лесах, в поисках пропитания осваивать новые клочки земли, а потом вновь убегать от алчности поганых, приведенных на Русь то ли своим, то ли чужим князем. А когда пришла общая большая беда, князь-защитник бросил на произвол судьбы свои волости, люди оказывались легкой добычей врагов, их сабель и арканов. Если же смерд умудрялся каким-то чудом спастись от такой участи, то его ждал бесплатный труд по восстановлению княжеских теремов, крепостных стен и… повышенная дань, теперь уже и на Орду.