Юрий Федосеев - Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда

А в это время Александр Невский, ранее усмиривший шведов и немцев, вынужден был заниматься делами литовских племен, чьи князья, воодушевленные ослаблением Руси в результате Батыева нашествия, хотели и для себя оторвать часть русских земель. В 1245 году он наносит им три поражения подряд: у города Торопца, на берегу озера Жизцо и у города Усвята. Однако смерть отца и приказ Батыя привели его вместе с младшим братом Андреем сначала в Волжскую, а затем (в 1246 г.) и в Великую Орду, откуда Андрей вернулся великим князем владимирским, а Александр — князем киевским и новгородским. Чем было продиктовано такое «назначение», трудно ответить однозначно: то ли желанием стравить братьев, то ли тем, что в прежние годы Александр надежно противостоял шведско-немецко-литовской экспансии, а стало быть, он и должен был продолжать свой ратный промысел.

Далее как раз и последовало, с одной стороны, сближение Андрея Ярославича и Даниила Галицкого (1250 г.), свидетельствующее о создании антитатарской коалиции, а с другой — братание Александра Невского с сыном Батыевым Сартаком (1251 г.). Затем была печально знаменитая Неврюева рать, поражение Андрея и его бегство в Швецию. И хотя Александр Невский не принимал участия в этом походе, плоды «победы» достались ему и он занял великокняжеский стол (1252 г.).

Последующие годы все его внимание было сосредоточено на проблемах северо-западных окраин. Невский добивается ряда побед над литовским князьями и ливонскими рыцарями (1253 г.), а также шведскими феодалами в Финляндии (1256 г.). Однако смерть Батыя и убийство его сына и наследника Сартака, относительно благожелательно расположенных к Северо-Восточной Руси, круто меняют содержание татарско-русских отношений. Полувассальные-полусоюзнические отношения эти уже не устраивают нового хана Берке. Он требует полного подчинения русских князей и полновесной дани от них. И с этой целью посылает своих чиновников для переписи населения не только во Владимир и Суздаль, но и в Новгород, считавшийся до того времени независимым. Сознавая невозможность военного противостояния превосходящим силам ордынцев и не желая нового татарского нашествия, Александр Невский берет на себя выполнение неблагодарной миссии: ему пришлось арестовать заартачившегося было сына, Василия, казнить его советников, чтобы добиться своего — избежать повсеместного разорения и массового кровопролития. Русские города заполняются корыстолюбивыми откупщиками — сборщиками налогов, установившими такие высокие штрафные санкции за недоимки, что в 1262 году жители Владимира, Суздаля, Ростова единодушно восстали против лихоимцев, «некоторых убили, а прочих изгнали». Великому князю вновь приходится усмирять своих подданных и подарками вымаливать прощение в Орде. Это была его дипломатическая победа.

Не менее удачную политику он проводил и на северо-западе. В 1252 году устанавливает дружеские отношения с норвежским королем, планируя династический брак, а в 1262 году — с Миндовгом, объединившим разрозненные литовские княжества, и договаривается с ним о совместном походе против немецких крестоносцев. Но судьба распорядилась иначе. В 1263 году оба они заканчивают свой земной путь: Невский — от татарского яда (?), а его несостоявшийся союзник — от руки Довмонта, будущего псковского князя и будущего местночтимого православного святого, у которого Миндовг вероломно отнял жену.

Деятельность Александра Невского — это лишь один из вариантов развития русской истории в середине ХIII века. Был и другой, избранный князем Даниилом Галицким, участвовавшим еще в битве на Калке (в 1223 г.). Его жизнь с младых ногтей проходила в условиях непрекращающейся борьбы за отцовское наследие.

Как и Александр Невский, Даниил Романович лично не вступал в открытый бой с войсками Батыя и его ордынских преемников. Но если Александр во времена Батыева нашествия оберегал другие рубежи Русской земли, а при угрозе очередного татарского набега торопился в Орду, чтобы умилостивить хана и его окружение, дабы отвратить надвигающуюся беду, то по-европейски воспитанный Даниил почему-то предпочитал при приближении татарских орд оставлять свое княжество на попечение воевод и брата и под предлогом поиска союзников скрываться то в Венгрии, то в Польше. В более спокойные времена он охотно принимал участие в «междусобойчиках» европейских монархов.

После зимнего опустошения (1240/41 г.) татары его особенно не беспокоили, дани не требовали, лишь наблюдали, чем закончится борьба князей с Ростиславом Михайловичем Черниговским, опиравшимся в войне за Галицко-Волынское княжество на венгерских и польских союзников. Победа Даниила и Василька Романовичей над Ростиславом в августе 1249 года выдвинула их в число сильных и авторитетных европейских государей, и Батый, для которого усиление любого соседа было опасно и нежелательно, решил их остановить. Из Орды раздался грозный окрик: «Дай Галич!» Не готовый к новой войне, Даниил со словами: «Не дам полуотчины своей, сам поеду к хану» — в конце 1250 года отправляется в Орду, где его принимают достаточно дружелюбно. Но за этим дружелюбием, по существу, стояли потеря независимости, согласие принять баскаков и унизительная дань. Поэтому современники-летописцы так оценивали ханское дружелюбие: «О злее зла честь татарская! Данило Романович, князь великий, обладавший русскою землею, Киевом, Волынью, Галичем и другими странами, ныне стоит на коленях, называется холопом, облагается данью, за жизнь трепещет и угроз страшится!» Вынести подобное гордому Даниилу было страшнее всего.

Вот тут, надо полагать, он осознал, что татары пришли надолго, что не отсидеться ему за крепостными стенами и что нужно всерьез заниматься созданием антиордынской коалиции. Сначала он обратил свои взоры на северо-восток, но, как мы уже говорили, Неврюева рать перечеркнула его планы на союз с Андреем Ярославичем Владимирским, а рассчитывать на понимание со стороны пришедшему ему на смену Александра Невского не приходилось по той простой причине, что тот, побратавшись в 1251 году с Сартаком, уже официально считался приемным сыном (?) Батыя. В этой связи Даниилу ничего другого не оставалось, как восстановить прерванные когда-то отношения с римской церковью в надежде, что ему все-таки удастся организовать крестовый поход против Золотой Орды. Однако Папа был уже не тот, что сто лет назад, да и христианские монархи больше думали о собственных выгодах, чем о бедах своих восточных единоверцев. Одним словом, поход не состоялся, но «наместнику Бога на земле» все же хотелось закрепиться в Восточной Европе, привязать к себе Даниила, для чего он возвел Даниила в королевское достоинство (1255 г.). Даниил, хотя и не дождался от Папы реальной помощи, от королевской короны отказываться не стал, а вот на объединение церквей не пошел. Тем не менее он не терял надежды на военную помощь со стороны своего родственника, венгерского короля, и польских князей.