Стелла Абрамович - Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)

Звенья, т. IX, с. 174–175.

Соллогуб В. А. Воспоминания. СПб., 1887, с. 151–152.

Цит. по: Герштейн д. Судьба Лермонтова. М, 1964, с. 297.

Соллогуб В. А. Соч., т. Г. СПб., 1855, с. 355–360.

Дневник М. Мердер, с. 383–384.

Пушкин в восп., т. 2, с. 296.

Там же, с. 238.

Там же, с. 142.

Там же, с. 164.

Звенья, т. IX, с. 176.

Troyat H. Pouchkin, vol. I–II, p. 706–707.

См., например, письмо семнадцатилетнего В. Н. Карамзина о его романтической любви к замужней даме Мари Нарышкиной. 20 января 1837 г. он писал брату: "Не подумай, что хоть одна грязная мысль может примешаться к мысли о ней. Нет, это любовь на самой высшей степени чистоты, это невыразимое преклонение" (Письма Карамзиных, с. 159).

Новое, неожиданное истолкование этих двух писем Дантеса недавно было предложено писателем Семеном Ласкиным в его статье ""Дело" Идалии Полетики" (Вопросы литературы, 1980, № 6, с. 198–235). С. Б. Ласкин выдвинул свою версию преддуэльных событий. Он предположил, что предметом тайной страсти Дантеса была не H. H. Пушкина, а Идалия Полетика — жена штаб-ротмистра Кавалергардского полка А. М. Полетики. Эта версия не принадлежит к числу научно обоснованных гипотез, но на ней следует остановиться, так как своей сенсационностью она привлекла к себе внимание. С. Б. Ласкин пытается разгадать имя женщины, не названной Дантесом, по тем указаниям, которые имеются в январском письме к Геккерну.

Внеся некоторые уточнения в русский перевод январского письма Дантеса, Ласкин предлагает читать фразу, которая представляется ему ключевой, следующим образом: "… я веду себя благоразумно и был до сих пор столь осторожен, что тайна эта известна только мней и ей (она носит ту же фамилию, что та дама, которая писала тебе по поводу меня, что мор и голод разорили ее деревни); теперь ты понимаешь, что от такой женщины можно потерять голову…". В прежнем переводе, опубликованном М. А. Цявловским, было: "… она носит то же имя…" (во французском тексте: "elle porte le meme nom"). "Значит, — замечает Ласкин, — следуя логике письма, в свете должны были существовать две дамы с одной фамилией". Действительно, если следовать логике письма, одна из этих дам была хорошо известна Геккерну, он даже состоял с ней в переписке, поэтому по намеку, сделанному Дантесом, барон мог угадать и другую, ее однофамилицу, которой было посвящено все письмо. И во г, придя к этому, вполне Справедливому умозаключению, Ласкин неожиданно восклицает: "Но — увы! — второй Пушкиной, к которой бы могло подойти все сказанное, не было" (там же, с. 212). Вывод этот представляется по меньшей мере странным, если, учесть, что в это время благополучно здравствовали не одна, а многие дамы из семейства Мусиных-Пушкиных, каждую из которых в обществе называли так же, как и жену поэта, — "госпожа Пушкина". В эти годы барон Геккерн встречал в свете и графиню Марию Александровну Мусину-Пушкину, и ослепительную красавицу графиню Эмилию, которую в ту пору постоянно сравнивали с Натальей Николаевной и называли "другая Пушкина"; бывала в обществе и графиня Анна Николаевна Мусина-Пушкина. Так что утверждение Ласкина, высказанное столь категорически, объясняется просто его неосведомленностью. Между тем на этой совершенно ложной посылке Ласкин строит свою версию. Полагая, что никакой "другой Пушкиной" в это время в Петербурге не было, Ласкин пытается доказать, что Дантес в своем письме говорил об Идалии Полетике, что это в Полетику он был "безумно влюблен", а громкий роман с H. H. Пушкиной понадобился ему для "отвода глаз".

Это построение противоречит общеизвестным фактам, а вся последующая аргументация Ласкина. как показал это в гноем отклике па его статью В. А. Сайтанов, не выдерживает критики (см.: Сайтанов В. Мог ли Дантес занимать деньги у Идалии Полетики? — Вопросы литературы, 1981, № 2, с. 246–252). Кстати, уточненный перевод, предложенный Ласкиным, не только не противоречит общепринятой точке зрения, но дает дополнительное подтверждение того, что признания Дантеса относятся к H. H. Пушкиной.

Дело в том, что с Мусиными-Пушкиными Дантес был в родстве, правда очень отдаленном. Он был внучатым племянником графини Е. Ф. Мусиной-Пушкиной, урожденной Вартенслебен. Об этом родстве в семействе Дантесов хорошо помнили. В марте 1834 г. отец Дантеса барон Жозеф-Конрад писал из Сульца в Петербург покровителю своего сына: "Я давно не имел известий от графини Мусиной-Пушкиной, но надеюсь, она порадуется, узнав о зачислении моего сына в Кавалергардский полк" (Щеголев. Дуэль, с. 334, 355). Следовательно, обращение Геккерна с просьбой, касающейся Дантеса, к какой-то даме из семейства Мусиных-Пушкиных представляется вполне вероятным.

Звенья, т. IX, с. 176.

Лит. наследство, т. 16–18. М., 1934, с. 798.

Письма Карамзиных, с. 70.

Старина и новизна, 1914, кн. XVII, с. 235.

Пушкин в восп., т. 2, с. 142, 309.

Лит. наследство, т. 16–18, с. 798.

Там же, с. 793.

Никитенко А. В. Дневник, т. I. 1826–1857. М., 1955, с. 179.

Там же, с. 180.

Летописи ГЛМ, кн. I. М., 1936, с. 534.

Цит. по: Сквозь умств. плотины, с. 188. Сводку материалов о конфликте Пушкина с Уваровым см. в очерке В. Э. Вацуры (Сквозь умств. плотины, с. 164–191) и в статье H. H. Петруниной "На выздоровление Лукулла" (Стих. Пушкина, с. 323–361).

Об издании «Вастолы» см.: Смирнов-Сокольский Ник. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина. М., 1962, с. 420–426; Модзалевский. Пушкин, с. 626–705.

См.: Вайнштейн А. Л., Павлова В. П. Пушкин в воспоминаниях, Небольсина. — Врем. ПК. 1969, с. 71.

Русская старина, 1881, № 8, с. 611–612.

Я имею несчастье быть человеком публичным, и, знаете, это хуже, чем быть публичной женщиной (франц.).

Пушкин в восп., т. 2, с. 308–311. См. также: Модзалевский. Пушкин, с. 374–376.

См. изложение доклада Ю. Н. Чумакова на конференции во Всесоюзном музее Пушкина в 1975 г. (Вопросы литературы, 1976, № 3, с. 306 307).

Ахматова Анна. О Пушкине. Л., 1977, с. 205.

Лит. наследство, т. 16–18, с. 798.

Плетнев П. А. Соч. и переписка, т. I, СПб., 1885, с. 385.

Анненков П. В. А. С. Пушкин. Материалы для его биографии и оценки произведений. СПб., 1873, с. 385.

покойники меня отвлекают (франц.).

(Грей) Лицейские забавы, наши уроки… Дельвиг и Кюхельбекер, поэзия (франц.).