Алексей Елисеев - Жизнь - капля в море

Я помню, тогда много спорили о том, нужен ли вообще Центр подготовки космонавтов как специализированная организация. В США такого центра нет. Там космонавтов готовит та же организация, которая создает космические корабли. Для тренировок используются те же стенды, на которых инженеры отрабатывают бортовые системы. А если нужен самолет для полетов или плавательный бассейн для занятий физкультурой, то их арендуют на необходимое время, а не содержат постоянно.

Безусловно, для космонавтов подготовка в Звездном городке очень удобна. Все сконцентрировано в одном месте. Здесь можно жить, питаться, тренироваться. Все для тебя заранее подготовлено - нет никаких забот, кроме основной работы. Но, с другой стороны, американские астронавты постоянно общаются с теми, кто создает корабль, и непосредственно участвуют в его наземной отработке. Это позволяет им значительно глубже изучить и устройство корабля, и его возможности. Споры были абстрактными. Никто ничего менять не собирался, да и нас сложившаяся практика вполне устраивала.

Береговой готовился в том же режиме, в котором до этого готовились мы. Утром он забегал в учебный отдел посмотреть, что запланировано на день, потом проходил серию тренировок по предписанному графику, а вечером, когда обязательная программа была выполнена, брал в секретной библиотеке технические описания бортовых систем и уединялся для самостоятельного изучения.

Вскоре было принято решение и о наших экипажах. Хрунова и меня оставили в основном составе. Командирами назначили Владимира Шаталова и Бориса Волынова. Начался новый цикл подготовки. Предполагалось, что он будет более продолжительным, чем первый. Не все сразу получалось с новыми командирами. Слишком они отличались по характеру от тех, к кому мы привыкли. С прежними отношения у нас были как с равными - каждый знал свои функции и свою ответственность. Работали дружно, согласованно, и никаких трений не возникало. Мы понимали, что командиры вправе принимать решения, но привыкли к тому, что и Комаров, и Быковский всегда советовались с нами. Владимир и Борис внутренне были настроены командовать. А мы должны были подчиняться. Это на нас с Женей подействовало парализующе. Не хотелось работать. Мы вытерпели несколько тренировок, потом решили поговорить с командирами. Разговор был непростой, но полезный. После него обстановка стала меняться и постепенно пришла в норму. Но это уже были отношения не друзей, а партнеров по работе.

На тренажерах мы повторяли все то, что уже один раз прошли. Только интенсивность тренировок на этот раз была меньше. У нас даже оставалось время летать на космодром, чтобы наблюдать запуски кораблей. Не раз мне доводилось видеть старты, и всегда я при этом волновался. Не знаю, почему. От невероятной мощи происходящего захватывает дух. Земля гудит под ногами. А если знаешь что на вершине этого извергающего пламя гиганта находятся люди, мозг подсознательно отсчитывает каждую секунду полета и молишь судьбу, чтобы все завершилось благополучно. По-моему, нечто похожее испытывали все, кто находился там. Когда выведение на орбиту заканчивалось, люди расходились с таким видом, как будто только что участвовали в трудных соревнованиях. После запуска мы летели в Центр управления полетом, чтобы посмотреть, как выполняется программа.

Полеты беспилотных кораблей были почти удачными. Два корабля вышли на расчетные орбиты, выполнили маневры, сблизились и состыковались. Затем оба благополучно приземлились там, где было положено. Однако при анализе телеметрической информации специалисты обнаружили, что процесс сближения происходил со сбоями. В радиосигналах, которые использовались для измерения параметров сближения, неоднократно возникали большие помехи, приводящие к ошибкам в показаниях приборов и вызывающие нерасчетные включения двигателей. Сближения могло и не произойти. Кроме того, нарушались условия безопасности. Предположительно причина была в том, что корабли отражали радиосигналы не так, как ожидалось.

Создали комиссию во главе с главным конструктором радиосистемы Арменом Сергеевичем Мнацаканяном для детального анализа всего процесса сближения и выработки мер по его нормализации. Комиссия сделала все возможное. Совету главных конструкторов представили документальные записи всех радиосигналов на участке сближения, из которых было видно, где к полезным сигналам добавляются помехи. Мнацаканян предложил ряд мер для уменьшения помех. Полностью от них избавиться было нельзя, поскольку они порождались отражениями и переотражениями полезных сигналов от корпуса корабля. Одна из мер - установка рассеивающих экранов. Но везде их не поставить, например, стыковочные поверхности должны оставаться открытыми. Так что приходилось надеяться на то, что удастся придумать автоматику, которая сумеет отличить полезный сигнал от помехи. Мнацаканян рассказал, какую логику они планируют заложить в эту автоматику. Слушавшие его - люди опытные - задавали вопросы, но ничего не предлагали, чтобы в случае следующей неудачи не оказаться соавторами принятых решений. Решать все должен был Мнацаканян.

Главный конструктор системы всегда находится в щекотливом положении. За все неприятности, вызванные отказами в его системе, он несет персональную ответственность. А рисковать ему неизбежно приходится. Он, с одной стороны, стремится постоянно сделать свою систему все более и более совершенной, а с другой - лучше, чем кто-либо, понимает, что в каждом нововведении вероятны подводные камни и последствия от встречи с ними могут быть очень тяжелыми. И нельзя в открытую высказывать никаких сомнений - иначе полет не состоится. Государственная комиссия принимает решение об осуществлении полета только в том случае, если все ответственные лица с уверенностью доложили о полной готовности. Хотя каждый член комиссии при этом знает, что уверенность эта внешняя. Настанет время полета, и каждый главный конструктор будет волноваться, как никто другой.

Решения комиссии формулировались очень аккуратно. В них никогда нельзя было прочесть констатации того, что комиссия считает принятые меры правильными и достаточными. В них принималось к сведению заявление главного конструктора, что меры являются таковыми. Была и еще одна, невидимая для многих членов комиссии, особенность этих решений. Председатель Государственной комиссии всегда заранее знал, какой готовится доклад, и еще до начала заседания звонил в ЦК КПСС и советовался, какое решение следует принять. А дальше он действовал в соответствии с достигнутой договоренностью. И я бы не сказал, что это была плохая практика. Промышленность всегда рвалась вперед, а партийная власть, опасаясь негативных политических последствий в случае неудачи, охлаждала этот пыл. В результате достигался приемлемый компромисс.