Алексей Елисеев - Жизнь - капля в море

Когда приехали на стартовую площадку, его там еще не было. Потом он появился из лифта. Опять в земной одежде. Явно расстроенный. Вошел в автобус, и мы поехали назад на семнадцатую. По дороге он сказал, что есть замечание к носителю. Старт отложили на завтра. В том, что завтра старт состоится, ни он, ни мы уверены не были. Ехали в основном молча. Настроение такое, как будто заблудились, - не ясно, что делать и что нас ждет впереди.

На семнадцатой опять почувствовали себя, как дома. Здесь люди очень тактичные, они видели разное. Все вели себя так, как будто в этот день вообще ничего не происходило. Были приветливы и спокойны. Ни о чем не спрашивали.

Часа через три приехал со второй площадки Каманин. Он сказал, что в причине отклонений от нормы разобрались, сейчас из ракеты сливают топливо, потом будут менять один из приборов системы управления. Есть уверенность в том, что завтра старт состоится. После этого он пожурил Шаталова за то, что он в такой мороз поехал на старт в полуботинках. А было, действительно, очень холодно - около тридцати градусов. Велел завтра надевать унты.

Остальную часть дня мы провели в полном безделье. Гуляли, после ужина смотрели кино. Ждали сообщений со стартовой площадки. Поздно вечером нам сказали, что дефект устранен и начался новый отсчет стартового времени. Эта весть сразу вернула нам чувство реальности предстоящего полета.

Потом все шло точно так же, как накануне. Сон в запланированное время, осмотр и экипировка Володи, завтрак, проезд в автобусе к старту, доклад Керимову, посадка в корабль и, на этот раз, реальный старт. Мы, затаив дыхание смотрели, как Володя уходит от Земли. Дождались конца работы ракеты-носителя, узнали, что корабль на расчетной орбите, и вернулись к себе готовиться к завтрашнему старту.

Когда мы приехал в гостиницу, радио и телевидение уже передавали сообщение о полете «Союза-4». На экране - фотография Володи. Рассказывают его биографию. Говорят о том, что начавшийся полет является очередным шагом в программе освоения космического пространства. Конечно, не упоминается ни о завтрашнем старте, ни о вчерашней неудавшейся попытке. В то время, если ситуация позволяла, о проблемах не сообщали. И, по-моему, совершенно напрасно. Если бы люди знали, какие трудности при этом преодолеваются, они бы еще больше ценили успехи. Но у руководства страны было другое мнение по этому поводу. Оно стремилось давать как можно больше положительной информации, чтобы воспитывать чувство патриотизма у своего народа и вместе с тем укреплять авторитет страны за рубежом. Надо признать, что это ему удавалось. А мы в таких случаях гордились вдвойне - и тем, что было достигнуто, и тем, что нам довелось в этом участвовать.

Как только передача о полете Володи закончилась, Женя предложил: «Ребята! А давайте отвезем ему завтра на орбиту газеты с сообщениями о его полете! Представляете себе, какой это для него будет сюрприз?» Идея понравилась. И мы попросили Никерясова достать нам утром газеты до выезда на старт.

Настроение было хорошее. Постепенно усиливалась вера в то, что наш полет состоится. Ни в этот вечер, ни на следующее утро никаких осложнений, которые могли бы привести к отмене старта, не возникло. Утром мы прошли через те же процедуры, что и Володя, и точно в назначенное время отправились на автобусах к старту. На этот раз мы ехали быстрее, чем накануне, и оказались в районе старта раньше запланированного времени. К ракете раньше приезжать не полагалось, и мы остановились позади какого-то здания так, чтобы нас никто не видел. Выжидали. Водитель открыл двери, и мы вышли подышать свежим воздухом. Я в те годы курил, и мне ужасно захотелось закурить. Увидел, что в «Волге» недалеко от нашего автобуса сидит Леонид Иванович Горегляд - заместитель Каманина. Подошел к нему, попросил закурить. Он протянул мне пачку сигарет, но посоветовал курить в машине так, чтобы никто не видел. Сказал, что Каманин уволит его, если узнает. Я сел в машину, а он вышел и следил за тем, чтобы к нам никто не подходил. Прекрасный человек! Когда-то мужественный летчик, сбивший очень много вражеских самолетов, а теперь заслуженный генерал, один из руководителей подготовки космонавтов, он был всегда открыт с людьми и всегда придерживался логики здравого смысла.

Долго наслаждаться мне не пришлось. Не успел я выкурить и полсигареты, как тот же Горегляд скомандовал: «Пора!» Мы быстро сели в автобус и поехали дальше. До старта оставалось около километра. Не прошло и двух минут, как автобус подкатил к ракете. Народа на площадке было много. Стартовая команда работала на фермах обслуживания, начальство сгруппировалось около Керимова, ожидая нашего прибытия. Мы попрощались с теми, кто был в автобусе, и вышли. Борис стандартной фразой доложил о готовности экипажа к полету, мы с Женей в знак согласия молча улыбнулись. Керимов, тоже стандартной фразой, пожелал нам успешного выполнения полета и благополучного возвращения на Землю. Сразу после этого к нам подошел ведущий конструктор Е.А.Фролов и повел к лифту. Он - впереди; мы - за ним. Эмоции торжествующие. Состояние такое, как будто входишь в сказку. Вот она - лестница наверх! Всего несколько ступенек до лифта! И они уже не опираются на Землю, они висят на ферме. Когда я встал одной ногой на нижнюю ступень и отрывал от бетона вторую ногу, шальной вопрос мелькнул в голове: «А, может, это я навсегда покидаю Землю?» И тут же поймал себя на мысли, что нет никаких признаков страха. Есть ощущение важности события, и не больше. Посмотрел на ребят - и у них такое же выражение лиц, как будто идут на праздничную демонстрацию. После полета меня много раз спрашивали, было ли страшно, и этот вопрос каждый раз ставил меня в трудное положение. В моем представлении страх - это что-то близкое к панике, это состояние непреодолимого испуга, который парализует нормальное мышление. Я помню наш инструктор по парашютному спорту Лев Закусин рассказывал об одном случае, когда он был свидетелем особенно яркого проявления страха. Лев довольно долго служил в десантных войсках и учил молодых солдат прыгать с парашютами. Однажды в группе «перворазников» он заметил парнишку, который необычно сильно волновался. Лев, выстраивая в самолете ребят в очередь на прыжки, поставил его в середину, чтобы он видел, что до него многие уже покинули самолет и после него стоят те, которых нельзя задерживать. Когда наступила очередь этого парня, он не смог преодолеть волнения и попытался ухватиться за край двери, чтобы остаться в самолете. Понимая, что если парень не прыгнет сейчас, то не прыгнет никогда, Лев не дал ему ухватиться и вытолкнул из самолета. Но страх оказался настолько велик, что солдат, очутившись за бортом, сумел развернуться, ухватиться за порог двери и влезть назад в самолет, несмотря на мощное сопротивление потока воздуха и на то, что на нем были надеты два парашюта. Конечно, больше ему прыгать не предлагали и из десантных войск списали. Страх изменил его жизнь. Слава Богу, похожего чувства мне испытывать не доводилось. Мне бывало страшновато перед уколом или в кабинете зубного врача, но ни перед полетом, ни во время полета таких неприятных ощущений у меня не возникало. Разумеется, я волновался, но мое волнение не сопровождалось чувством протеста против происходящего. Можно ли было назвать это страхом? Не знаю.