Алексей Елисеев - Жизнь - капля в море

В общем, ничего похожего на нашу работу мы нигде не нашли, и пришлось при организации управления руководствоваться только собственной логикой. Конечно, нам хотелось бы работать, как все нормальные люди, - только днем, по восемь часов, а ночью спать. Но это было нереально. Полет на ночь не прерывался. Активная работа на станции продолжалась значительно дольше, чем восемь часов в сутки, а передавать смену, когда на борту включено много аппаратуры и поступающая информация быстро меняется, мы не решились. Поэтому договорились работать сутками с передачей смены под утро, пока у космонавтов еще не наступил рабочий день.

Режим тяжелый - двадцать четыре часа на рабочем месте и еще около двух часов на передачу смен. И при такой нагрузке нельзя ошибаться. Оставалось надеяться, что опыт и постоянное чувство ответственности помогут преодолевать усталость. Квалификация людей особого беспокойства не вызывала. Все основные специалисты уже неоднократно участвовали в управлении полетами и хорошо знали свое дело. Поэтому днем, пока еще не накатывалась усталость, а на станции шла самая активная работа, можно было чувствовать себя уверенно. Я почему-то больше опасался ночей. К этому времени активность на станции падала, космонавты укладывались спать, а за плечами каждого нашего специалиста был тяжелый и длинный рабочий день. Ночью параметры менялись медленно, и это притупляло чувство настороженности.

Иногда я приезжал в Центр управления ночью без предупреждения и видел, что между сеансами связи люди за пультами спят. Даже популярная эстрадная музыка, которую включали во время пауз, и постоянно работающие буфеты не прибавляли им бодрости. С одной стороны, меня это радовало. Я по своему опыту знал, что даже короткий отдых существенно восстанавливает силы и способность думать. А с другой стороны, я побаивался, что такая спокойная обстановка, когда поступающая информация меняется очень медленно, может притупить внимание. Человек устроен своеобразно. Он склонен ошибаться там, где для него все слишком просто.

Помню, как-то мне пришлось побывать в Центре контроля за полетами спутников связи «Молния». Это было в начальный период их практического использования. Контроль осуществляли солдаты - безропотные дисциплинированные молодые люди. Каждому надо было следить за поведением пары десятков параметров и, если какой-нибудь из них отклонялся от нормы, - докладывать. Все параметры были выведены на экраны мониторов, и солдаты непрерывно смотрели на них. Когда я вышел из зала, их командир сказал мне: «К сожалению, люди очень быстро привыкают к тому, что ничего не меняется, и потом перестают замечать изменения. Мы вынуждены периодически искусственно менять информацию, чтобы удерживать их внимание». Никогда раньше я об этом не задумывался, но сейчас видел, что у нас по ночам ситуация очень похожая.

Мы не могли вводить ложные изменения в поступающую с борта информацию. В задачу наших специалистов входило не докладывать об изменениях параметров, а проводить анализ состояния аппаратуры и готовить решения по управлению. Для этого им нужны абсолютно достоверные данные, на которые можно полностью полагаться. Никакая игра здесь недопустима. Оставалось надеяться только на волевые качества людей и перед каждым сеансом связи со станцией опрашивать всех об их готовности к работе. Так мы и поступали. Срывов не было, но беспокойство в душе присутствовало постоянно.

Незадолго до окончания полета Романенко и Гречко на станцию прибыл первый международный экипаж. Командиром его был наш Алексей Губарев; функции космонавта-исследователя выполнял гражданин Чехословакии Владимир Ремек. Событие - огромной важности. Впервые на нашей ракете и в нашем корабле в космос отправлялся иностранец. За полетом наблюдали десятки советских и зарубежных журналистов. В Советский Союз прилетели руководители Чехословакии. Они присутствовали на космодроме при старте ракеты, а потом приехали к нам в Центр управления, чтобы увидеть стыковку и встречу на орбите двух экипажей. Их сопровождало много наших руководителей. Обстановка была, как в театре. Мы чувствовали себя, словно актеры на сцене. На нас были направлены прожектора, телекамеры, на балконе собралось много зрителей, которые смотрели в нашу сторону и что-то оживленно обсуждали, иногда аплодировали. А нам надо было не обращать на все это внимания и заниматься своим делом.

Полет прошел хорошо: никаких отклонений от запланированной программы. Алексей с Владимиром благополучно приземлились. Мы испытывали по этому поводу особое чувство радости и гордости одновременно. Мы брали на себя ответственность за жизнь человека из другой страны, и нам казалось, что тем, как провели этот полет, подтвердили, что на нас можно полагаться. Наверное, ничто не рождает такие крепкие дружеские чувства, как совместная работа в опасных ситуациях. Я видел это в глазах Володи и в глазах всех следующих зарубежных космонавтов, которые летали на наших кораблях. Каждый из них реально рисковал собственной жизнью, и решение участвовать в полете означало для нас, что нам верили. Это дорогого стоило. Конечно, зарубежные космонавты летали во имя интересов своих стран. Они брали с собой в полеты национальные флаги и чувствовали себя посланцами своего народа. И народ гордился ими.

К сожалению, лет через десять ситуации суждено будет резко измениться. С приходом нового политического строя в наши страны начнется переоценка ценностей, в том числе тех, которые не зависят от политики. Лидеры некоторых стран впопыхах станут уничтожать все, чем гордились их предшественники. Космонавты вдруг окажутся ненужными символами старой эпохи. Один из них с грустью скажет мне: «Оказалось, что ракета была не того цвета». Но это будет потом, а пока мы жили происходящим.

Практически сразу после того, как станцию покинули Губарев и Ремек, началась подготовка к возвращению на Землю и основной экспедиции. Космонавты переносили в корабль то, что необходимо было взять с собой; укладывали по местам аппаратуру, с которой работали; готовили станцию к режиму беспилотного полета. Мы вместе с ними подсчитывали оставшиеся запасы всего того, что обеспечит жизнь и работу на борту станции следующих экспедиций. Врачи проводили заключительные медицинские обследования и назначали космонавтам предспусковые нагрузочные тренировки. Приближался момент, когда космонавты должны были покинуть станцию и приступить к управлению кораблем. А это для них - непростая задача. С кораблем они не работали уже три месяца, автоматика в нем очень сложная и намного отличается от автоматики станции. Возникал естественный вопрос: не забыли ли они чего-нибудь? Три месяца - перерыв большой. Хорошо летчикам - если у них бывают большие перерывы, то они могут легко восстановить свои навыки на тренажерах. Кроме того, первый полет после перерыва летчик, обычно, выполняет с инструктором. А в космосе нет ни инструктора, ни тренажера. Перед полетом мы мечтали о том, чтобы сделать небольшой тренажер по управлению кораблем и установить его на станции. Но в то время создать тренажер приемлемых размеров было невозможно. Сейчас для этого достаточно одного ноутбука, а тогда он занял бы большую часть рабочего отсека. Таким образом, в нашем распоряжении никаких технических средств не было, и мы решили провести с космонавтами теоретические занятия. Космонавты, глядя в бортовые инструкции, говорили, что будут делать при выполнении той или иной операции. А мы следили за их предполагаемыми действиями и спрашивали, как они будут поступать в случае отказов на корабле. После нескольких часов таких мозговых упражнений мы решили, что можно приступать к управлению.