Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Государство все более поощряло распространение служившей для увеселения толпы человеческой резни, причем каждый последующий правитель стремился переплюнуть предыдущего. Примеры тому дало длившееся всего несколько месяцев в 69 г. н. э. правление императора Вителлия. Сначала его полководцы Цецина и Валент устроили в Кремоне и Бононии (Болонье) гладиаторские бои огромного размаха, а после они же отпраздновали день рождения Вителлия с редким великолепием, устроив гладиаторские бои в каждом квартале Рима [40] В каждом квартале Рима — Август разделил Рим на 14 округов и восстановил древнее деление города на «кварталы». Последних при империи было около 300. В них входило несколько улиц, население которых составляло что-то вроде общины. (как сообщает Тацит). Не стал скупиться и Тит (79–81 гг.) при освящении Колизея в 80 г. н. э., поразив всех стодневным празднеством, включавшим и многочисленные гладиаторские бои, посмотреть на которые стекались представители «племен со всего света».

Однако и это еще пустяк в сравнении с торжествами, устроенными Траяном (98-117 гг.) в 107 г. н. э. по поводу его побед в Дакии (Румыния). Мало того, что блистательные зрелища длились 123 дня, в течение этих четырех месяцев он послал драться в амфитеатр 10 000 гладиаторов, бои которых перемежались с травлей 10 000 диких зверей. В последующем (со 108 по 113 г.) в играх по приказу Траяна один раз выступало 350 и в другой — «всего лишь» 202 бойца, зато в третьем, поистине умопомрачительном представлении, длившемся 117 дней, на арену была выведена 4941 пара! Всего же со 106 по 114 г. н. э. по меньшей мере 23 000 гладиаторов сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть, исполняя волю императора. Конечно, народу нравились подобного рода битвы на арене, так что и последующие императоры предпринимали все возможное для того, чтобы не ударить в грязь лицом. Поистине выдающимся событием стало празднование тысячелетия Рима в 248 г. н. э., в ознаменование которого Филипп Араб (244–249 гг.) выставил тысячи гладиаторов, покрывших потом арены тысячами трупов.

Panem et circenses — «хлеба и зрелищ» — требовал плебс Древнего Рима, и мужи, стоявшие у власти, предоставляли народу то, чего он желал. Аппетит, как известно, приходит во время еды, поэтому число всякого рода общественных развлечений постоянно возрастало. При Августе гладиаторские бои и театральные представления занимали 66 дней в году, при Марке Аврелии (121–180 гг. н. э.) — уже 135, а в IV в. их число возросло до 175 и более дней; увеселительные мероприятия для народа происходили, таким образом, каждые два дня.

Растущие масштабы гладиаторских игр требовали все большего числа бойцов, которых привозили из все более далеких областей после покорения их римской военной машиной. Если на аренах в период Республики выступали прежде всего самниты, галлы и фракийцы, то во времена Римской империи здесь можно было увидеть и покрытых татуировками британцев, и русоволосых германцев с Рейна и Дуная, и темнокожих мавров, жителей гор Атласа, и негров из внутренней Африки, и кочевников из русских степей. Все это были гладиаторы. В триумфальной процессии Аврелиана в 274 г. перед колесницей императора вели со связанными руками плененных готов, аланов, роксоланов, сарматов, франков, свевов, вандалов, германцев и жителей Пальмиры, египетских мятежников и десятерых женщин, которые, переодевшись мужчинами, сражались среди готов и вместе с ними попали в плен. Часть этих людей, а возможно, и все, должны были в последовавших затем гладиаторских играх броситься друг на друга с оружием в руках, чтобы разделить судьбу многих тысяч других таких же военнопленных. Так что в людях, убивавших друг друга на арене, недостатка не было. Такая широкомасштабная субсидированная государством резня была, по мнению М. Гранта, свидетельством «перехода империи от периода анархического упадка к эпохе жестокого позднеантичного тоталитаризма».

Личное присутствие императора на играх, олицетворявшее общественные обязанности властителя по отношению к своему народу, способствовало установлению особых связей между ним и толпой. Как пишет Плиний Младший в своем «Панегирике», тем самым плебсу предоставлялось не только счастье «лицезреть императора среди народа», но и вместе с ним переживать все перипетии представления на арене. Тысячи и тысячи пар глаз внимательно следили за каждым движением, каждым жестом принцепса. [41] Приицепс — так назывался римский император в I–III вв. н. э. Титул же «император» употреблялся тогда в более узком смысле слова, нежели теперь. В период Республики принцепс — это сенатор, значившийся первым в списке сената и первым подававший голос. В сущности монархическое устройство ранней Римской империи маскировалось сохранением всех внешних атрибутов республиканского строя. Такая форма правления получила название «принципат» (от «принцепс») в отличие от «домината» — откровенно монархического режима поздней Римской империи. Притягивают его жестокости или же отталкивают, скучает он или развлекается, показывает себя щедрым или же скупым? Осознание маленьким человеком того, что его и великого Цезаря объединяют одни и те же переживания, не могло не воодушевлять народ. Рассказы о том, как вел себя великий в тот или иной момент боя на арене, передавались из уст в уста. С жадностью подхватывались даже мелочи о его развлечениях.

Прекрасный пример тому — рассказ Светония о Домициане, римском императоре с 81 по 96 г., который, как уже упоминалось, питал противоестественную страсть к разного рода нездоровым развлечениям, лично устраивал ночные гладиаторские бои при свете факелов, заставлял выступать на арене женщин наряду с мужчинами. «На квесторских играх, когда-то вышедших из обычая» — а именно после того, как Клавдий распорядился устраивать их, а Нерон вновь отменил, — «и теперь возобновленных, он всегда присутствовал сам и позволял народу требовать еще две пары гладиаторов из его собственного училища: они всегда выходили последними и в придворном наряде. На всех гладиаторских зрелищах у ног его стоял мальчик в красном и с удивительно маленькой головкой; с ним он болтал охотно и не только в шутку: слышали, как император его спрашивал, знает ли он, почему при последнем распределении должностей наместником Египта был назначен Меттий Руф?»

В своей императорской ложе принцепсы были подвержены давлению общественности более, чем где бы то ни было. Большинство из них умели распознавать проявляющуюся в амфитеатрах волю народа и пользоваться этим знанием для политического руководства массами. Лишь немногие правители открыто демонстрировали свое нежелание подвергаться своего рода проверке общественным мнением во время гладиаторской резни.