Олег Арин - Царская Россия: мифы и реальность

В каком униженном положении находилась царская Россия свидетельствует даже поведение французского посла в Петрограде М. Палеолога. В этой связи обычно приводится в пример наглый тон француза, отчитывающего Милюкова за один документ (декларация Временного правительства от 20 марта 1917 г.). Палеолог распекает министра: "После наших последних бесед я не был удивлен выражениями, в которых обнародованный сегодня утром манифест говорит о войне: я тем не менее возмущен ими. Не заявлена даже решимость продолжать борьбу до конца, до полной победы. Германия даже не названа". [75] Палеолог Морис. Царская Россия накануне революции. М.:Политиздат, 1991, с. 378. Следовательно, для Франции, также как и для Англии, роль России сводилась "к пушечному мясу" ради империалистических интересов Франции путем сталкивания ее с Германией.

США. В начале века США агрессивно заявили о себе как о новой колониальной державе, развязав войну с Испанией и Филиппинами, глубоко внедрившись в сферы интересов великих держав на Дальнем Востоке. Борьба шла за захват новых рынков и передел старых. Миротворец Вудро Вильсон, как называли его после Версальского конгресса, в начале века в своей пятитомной "Истории американского народа" писал о том, чтобы Соединенные Штаты "могли командовать экономическими судьбами всего мира", а, говоря о рынках, считал, что они должны быть открыты с помощью дипломатии, а если понадобиться, то и силы. В 1907 г. он говорил: "Поскольку торговля игнорирует национальные границы, а промышленность требует всего мира в качестве рынка, то двери государств, которые закрыты, должны быть вышиблены". [76] Цит. по: Williams William Appleman. The Tradegy of American Diplomacy. NY: W.W. Norton&Company, 1988, р. 72. Подобные соображения и легли в основу вильсоновской Политики открытых дверей, которая, главным образом, разворачивалась тогда на Дальнем Востоке в контексте отношений с Японией, Китаем и Россией.

Выше уже говорилось, что в ходе переговоров о Портсмутском мире Т. Рузвельт занимал прояпонскую позицию. Однако надо иметь в виду, что в США тогда же были и сторонники иного варианта игры в "баланс интересов". Другой вариант предполагал возможность сотрудничества с Россией в «игре» против Японии. Среди приверженцев такого подхода был госсекретарь Хэй и железнодорожный магнат Эдвард Аверал Харриман. В таком случае предполагалось проникновение в Китай и «развитие» Сибири совместно с царской Россией. Этот подход находил отклик и среди некоторых российских деятелей, отстаивавших его с начала 1890-х годов на протяжении 15 лет. [77] Подр. см. Williams William Appleman. The Tradegy of American Diplomacy, р. 75. Возобладала, однако, другая линия. Ставка была сделана на Японию против России. В результате усиления Японии: сами США оказались вытесненными из Маньчжурии. Хотя эти просчеты были учтены в последующем, однако ситуация сложилась таким образом, что США оказались на стороне Антанты, Япония — тоже, но по причинам (для Вашингтона), не связанным с дальневосточными делами. Во-первых, в 1913 г. США испытывали серьезный экономический кризис, во-вторых, 77 % американского экспорта приходилось на страны Антанты, в-третьих, а это одна из важнейших специфик американской политики, США идеологически склонна защищать демократию. Американцы опасались, что в случае победы кайзеровской Германии в мире может восторжествовать автократия, чуждая демократическим принципам свободы, которую так яростно отстаивал В. Вильсон на основе концепции Политики открытых дверей. Не случайно многие историки постоянно подчеркивали, что Вильсон вообще рассматривал войну в Европе как "борьбу за демократию против воинственного духа прусского юнкера". [78] G.A.S. Grenville, p. 117 Тем не менее, Вильсон не торопился вступать в войну, давая возможность американскому бизнесу вести торговлю с юнкерами через скандинавские страны. К войне его подтолкнули сами немцы, потопив подводными лодками американские торговые суда. Некстати была обнародована и телеграмма Циммермана, германского министра иностранных дел, мексиканцам с требованием от них вступить в войну с США. Только 2 апреля 1917 г. Вильсон направил в конгресс запрос о том, чтобы он признал объявление войны Германии. При этом американцы вступали в войну не как настоящие союзники, а как «сопутствующая» ("associated power") держава, т. е. у них оставались свободными руки для дипломатических маневров. В реальную же войну США вступили аж в мае 1918 г.

Что касается России, то с геостратегических точек зрения Вашингтон мало придавал ей значения, однако в экономическом плане не забывал. В ходе войны значительно усилилась зависимость России от американского бизнеса. Царское правительство разместило в Соединенных Штатах заказы на вооружение и снаряжение на общую сумму 1 млрд 237 млн руб. Американский импорт в Россию увеличился в семнадцать раз по сравнению с довоенным временем. Уже в 1916 г. Соединенные Штаты заняли первое место во внешней торговле России, оттеснив Англию и Францию.

Германия. У Германии был большой резон биться со своими главными колониальными конкурентами. Война между ними была неизбежна. Противоречия же с Россией не были столь остры. В какой-то степени разногласия возникали в связи Черноморскими проливами, контролируемыми Турцией, фактически союзником Германии. Вовлеченность России в балканский узел противоречий волновал Берлин только с точки зрения ослабления или усиления другого союзника Германии — Австро-Венгрии. В целом же двусторонние германо-российские отношения были достаточно близки (в торговле, как уже говорилось, взаимные позиции были весьма высоки), о чем свидетельствует тайно заключенный двусторонний договор в Бьерке (1912 г.), который так и не был реализован из-за профранцузской позиции большей части правящих кругов царизма. Германия пыталась склонить Петербург на свою сторону в преддверии предстоящих баталий с Францией и Англией. Однако не столь настойчиво, как того требовали обстоятельства. В немалой степени это объясняется, помимо всего прочего, и тем, что в Берлине не очень высоко оценивали военные способности России и ее экономический ресурс в предстоящих битвах с реальными противниками. На таком представлении явно сказалось и поражение России в войне с Японией.

Австро-Венгрия. Для Габсбургской монархии Россия была главным противником на протяжении многих десятилетий. Балканский узел противоречий, межнациональные проблемы в самой империи, геостратегические интересы в зоне проливов — все это напрягало взаимоотношения между Веной и Петербургом, которые нередко были вовлечены в события, в том числе и войны, по разную сторону баррикад. Со всех этих точек зрения Россия, безусловно, занимала крайне важную роль в совокупной внешнеполитической деятельности Габсбургской монархии. Однако объявление войны России мотивировалось не только старыми противоречиями, но и уверенностью в поддержке со стороны Германии, а также заниженными представлениями о военном потенциале России по той же логике, какая была присуща и Берлину. Можно предположить, что и нерешительное поведение России во время Балканских войн 1912–1913 гг. укрепляли такие невысокие оценки о возможностях России. По крайней мере, результаты этих войн, как свидетельствовали события, в значительно большей степени определялись в Париже, Лондоне и Берлине, а не в Санкт-Петербурге. [79] Подр. см.: История дипломатии. М.:Политиздат, 1963, т. II, с. 734–766 Иначе говоря, Россия в тот момент не рассматривалась как главный актор в решении противоречий на Балканах и внутри самой Габсбургской монархии.