Лев Гумилёв - Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

Поэтому перед Св. Александром лежала трудная задача сдерживания возмущенного и озлобленного народа. Все его долголетние труды созидали здание на песке. Одно возмущение могло разрушить плоды многих лет. Поэтому он подчас силой и принуждением заставлял народ смиряться под татарским ярмом, постоянно сознавая, что народ может выйти из-под его власти и навлечь на себя ханский гнев.

Эта внешняя трудность усугублялась трудностью внутренней. Русский князь становился как бы на сторону хана. Он делался подручником ханских баскаков против русского народа. Св. Александру приходилось осуществлять ханские приказы, которые он осуждал как пагубные. Но для сохранения общей главной линии спасения Руси он принимал и эти приказы. Ему приходилось казнями карать восставших против татар. Если понять, что подчинение Св. Александра было, в сущности, борьбой с татарами, то станет очевидной глубокая трагичность этих казней. Св. Александр казнил тех, кто творил одно дело с ним, исходя из одних побуждений, но заблуждаясь лишь во внешних путях.

Эта трагичность положения между татарами и Русью делает из Св. Александра мученика. С мученическим венцом он и входит и в русскую Церковь, и в русскую историю, и в сознание народа.

Если теперь, на расстоянии веков, оценивать исторический путь, по которому Св. Александр повел Русь, то можно только признать его совершенную правильность. Он выбирал этот путь среди внешнего смятения жизни. Он шел по нему неуклонно, с исключительной твердостью и гибкостью и ни перед чем не отступая. Во всей его деятельности была особая уверенность, сознание того, куда он идет. Поэтому в нем с даром силы сочетается углубленный и провидческий взгляд, словно глядящий сквозь внешние явления в сокровенную от других сущность исторических путей Руси» (стр. 81–86).

38. Татарщина.В то время, когда при слухе о приходе татар закрывались города, а князья, бояре и всякие другие влиятельные и богатые люди разбегались куда могли, находились люди, селения и целые края, которые хотели определенным образом использовать этот перелом, это пепелище, эту руину старой жизни. Используя страх, который нагнали татары, они хотели вырваться из уз старого княжеско-дружинного строя, отжившего, тяжелого, невыносимого, дабы не знать больше тягот княжеских урядников, не знать боярства с его правами на землю, крепостничества, неуплаченных долгов и тяжелых отработок, не терпеть от бесконечных княжеских междуусобиц, насилия и поборов княжеских войск…

Эти люди целыми общинами поддавались татарам, вероятно еще во время первого похода Бату (Батыя – Ред.) через Украину (зимой 1240/41 г.). Они обещали татарам платить дань, быть под их непосредственной властью в смирении и послушании и не хотели больше знать никаких князей: хотели управляться народовластно, слушаться своих старшин, старцев или как они там звались.

Татарам было на руку это движение, стремление избавиться от князей: это ослабляло княжескую власть и вообще силу отпора, обеспечивало татарам спокойное властвование над этими краями, так как отделившиеся общины без дружин, без князей не в состоянии были дать никакого отпора. Татары, как говорит летописец, накладывали на них обязательство давать дань «збижем» и оставляли их в покое – «заставили их татары, чтобы сеяли им пшеницу и просо».

Мы не знаем точно, сколь широко было это движение; имеется только упоминание про этих, так называемых, «людей татарских», про поход на них Данилы (князя Даниила Галицкого. – Ред.), который хотел покончить с этим опасным для княжеского строя движением. Мы видим их на границе Волыни и Киевщины, где воевал тогда с ними Данило: по Случи, Горыни, Тетереву, Бугу. Вероятно, это движение охватило и Поднепровье. Татары, сообразив, как сильно оно подрывает княжескую власть и старый дружинный устрой, сами мечтали о том, чтобы распространить его как можно шире. Но мы не имеем более подробных сведений о Поднепровье того времени.

Это движение общин против князей и бояр вместе с татарской властью развалило и без того уже расшатанный княжеско-дружинный уклад на Поднепровье. Вначале князья выпрашивали себе у Бату во владение и Киев. Ярослав Суздальский, который первым бросился к Бату выпрашивать подтверждение на свои права, выпросил себе также и Киев. Князья вообще спешили с тем, чтобы кто-нибудь другой не выпросил себе какие-то волости у Бату, а может быть, боялись и упомянутого движения общин – чтобы татары не уничтожили их и не взяли города и волости под свой непосредственный присмотр. Из наших князей Михаил Черниговский поехал выпрашивать себе Чернигов, но поплатился головой в Орде: татары убили его за то, что не хотел очиститься огнем и поклониться образам предков ханских по татарскому обычаю. Насчет Киева князья скоро сообразили, что там им нечего делать в таких обстоятельствах, и долго мы не видим там никаких князей. Исчезают они и в Переяславле. Совсем падает и южная Черниговщина, хотя далее встречаем упоминание князей, которые титулуют себя черниговскими. Здешние князья кочуют дальше на север, дальше от татар, в древнюю землю вятичей. Тут во второй половине XIII в. и в XIV в. возрождаются они необыкновенно, но сразу теряют всякое политическое значение и становятся больше похожими на крупных помещиков. Из Поднепровья же украинского князья, бояре, высшее духовенство чем дальше, тем все активнее выселяются в другие места.

Простому народу под татарами жилось не намного хуже, чем под своими князьями и боярами, особенно вначале, пока ханы имели большую власть в Орде, держали под контролем своих людей и не позволяли им обижать «татарских людей». В отношении податей и хозяйствования, наверное, все-таки легче им было под татарами, чем под своими князьями и боярами. Но боярам, высшим духовным и всяким богатым людям, которые привыкли жить под особой опекой и защитой князей и дружин, под татарским верховенством становилось очень неуютно после уничтожения княжеско-дружинной власти. И они уходили в те места, где продолжала сохраняться княжеская власть, – на юг или в западные украинские земли. Уходя, уносили с собой книги, святыни, иконы, памятники и произведения местной культуры. И Поднепровье, хотя и не пустело совершенно, хотя простой рабочий люд здесь оставался, совсем утратило культурную жизнь: она едва теплилась, найдя себе защиту лишь в некоторых монастырях. Население же не поднималось в своих интересах выше повседневных забот; некому было заказывать книги, иконы, ризы и дорогие украшения. Никого не интересовала история здешней жизни, и потому мы так мало про нее знаем.