Лев Гумилёв - Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

39. Король Данило.Прежняя политическая, общественная и культурная жизнь после упадка Поднепровья имела у нас защиту и убежище только в Украине Западной, в Галицко-Волынском государстве. Именно теперь вышла она из внутренних замесов, стала мощной, сильной, объединенной. Вскоре после Батыева похода, в 1245 г. Данило с Василием разгромили последнего претендента на галицкий престол, князя Ростислава, зятя угорского короля, которого угры восстанавливали против Романовичей, и после этого настало затишье. Данило взял себе Галичину, Василий – Волынь, но перед разделом земель братья жили в необыкновенном согласии и тесном взаимопонимании, так что этого раздела между ними не было и следа, и обе земли были, собственно, одной сильной, единой державой. Татарский погром пролетел над ней, совершил внешние разрушения, но не расшатал местных устоев и отношений. Даже вопрос о татарском иге – имели ли татарский хан и Орда власть над Западной Украиной – некоторое время оставался неясным. Но недолго. В конце 1245 г. татары прислали к Даниле гонца с известием, что, если тот не выпросит себе от татар грамоту на галицкое княжение, они отдадут Галич какому-нибудь другому князю. Данило увидел, что если он не поклонится хану, не признает его верховной власти над собой, то Орда найдет вместо него другого претендента и не даст ему покоя. Со стыдом и сожалением был он вынужден ехать в Орду и поклониться хану. Хан принял его с честью, но дал почувствовать свою власть…

Данило достал от хана подтверждение своих прав на свои земли, за что вынужден был признать себя татарским холопом…

Данило, однако, не мирился с подданством татарам и ждал только волны, чтобы сбросить его с себя и вырвать из татарских рук Киевщину. Движение тамошних общин против княжеско-дружинного строя он считал очень опасным для себя, тем более что татары пытались распространить это движение также в галицко-волынских землях и находили заинтересованных в этом. Поэтому Данило считал необходимым уничтожить это движение и свергнуть татарское иго, на него опиравшееся…

(Даниил пытается найти поддержку и помощь у папы. Папа предлагает ему принять католичество и короноваться королем. Но, увидев, что помощи от папы не дождаться, Даниил прекращает отношения с папой.)

…Отношения с татарами у Данила тем временем настолько уже испортились, что, потеряв надежду на своих соседей, угров, поляков, он собственными силами решился начать войну с татарами. В 1254 г. выставил он свои полки на «людей татарских» на Побоже и Погорынье, на следующий год воевал с подвластными татарам общинами на Случи и Тетереве. Общины не поддавались, а даже поддавшись, снова отпадали. Данило, боясь, что если не задавить этого движения, то оно может совершенно разрушить политическую жизнь Украины, взялся уничтожить его. Не останавливался и перед жестокими карами: жег непокорные города, отдавал людей в неволю. При помощи союзного литовского князя Миндовга собирался идти дальше, до Киева, подчинить себе Киевщину. Но литовцы не подоспели вовремя, и Данило поход отложил. Пока он вновь собирался с силами, обстановка так изменилась, что уже нечего было и думать о борьбе с татарами.

В ответ на походы Данилы татарский воевода Куремса начал было поход на Волынь, но его силы были для этого слишком слабы. Тогда из Орды прибыл другой воевода, Бурундай, с огромным войском…

(Он решил не воевать с Романовичами, а перехитрить их, что ему и удалось.)

…Этот удар добил Данилу. Были сломлены его смелые планы борьбы с татарами. Напрасно искал он помощи у соседей, напрасно собирался укрепить свои силы присоединением соседних земель, польских и литовских; хотя и овладел некоторыми важными городами, но широкие его планы и тут не сбылись, подкошенные татарской напастью.

Данило не мог освоиться с мыслью о татарской власти над собою, как московские князья, которые под татарской властью укрепляли свою силу и власть. Он расхворался и умер вскоре после Бурундаевого погрома (1264 г.).

– Для многих наших читателей беседа в первом номере журнала [135], вероятно, стала первым знакомством как с теорией этногенеза Л. Н. Гумилева, так и с идеями исторической школы евразийцев. Некоторые положения, высказанные Львом Николаевичем, настолько противоречат привычным оценкам общеизвестных, казалось бы, фактов русской истории (таких, например, как татаро-монгольское иго), что могут вызвать непонимание и даже протест.

– Так или иначе Лев Николаевич Гумилев высказал свои взгляды как на историю России, так и на историю вообще. Да, многие его суждения неожиданны и, можно предположить, просто-таки неприемлемы для множества читателей. Например, каждый увидит, что его мысли об эпохе татаро-монгольского нашествия в корне противоречат «общепринятым» представлениям. Правда, нужно сразу же сказать, что концепция Гумилева сложилась отнюдь не на пустом месте. Вывод о положительном значении сотрудничества русских и Золотой Орды делал даже еще Карамзин (в частности, он считал, что монгольское иго способствовало преодолению раздробленности русской земли, созданию единой государственности, при которой началось мощное развитие народных сил и культуры).

Но, выступая против общепринятого представления о татаро-монголах, Гумилев явно «заостряет» свою точку зрения, идет, если угодно, напролом. Несомненно, в его изложении тяжелейшие последствия татаро-монгольского нашествия преуменьшены. Однако всякое историческое исследование – в известной степени гипотеза. И только разные концепции могут создать достаточно объемное представление об истории (речь, конечно же, идет о серьезных концепциях, исходящих из глубокого понимания и данной эпохи, и всего развития страны). И поскольку до появления работ Л. Н. Гумилева противоположная концепция господствовала безраздельно, – то, что он сделал резкий крен в другую сторону, совершенно естественно.

Вместе с тем на некоторых моментах нельзя не остановиться. По-видимому, для многих читателей станет камнем преткновения утверждение Льва Николаевича о том, что монгольская армия, завоевавшая полмира, была довольно малочисленной: он говорит, что в пришедшей на Русь армии Батыя было всего 30 тыс. монгольских воинов, в то время как Русь могла выставить 110 тыс. вооруженных людей. Но если даже согласиться с тем, что число монгольских воинов в армии Батыя не превышало тридцати тысяч, из многих источников известно, что монголы широко использовали военную силу ранее покоренных ими народов, частью по принуждению, частью добровольно, поскольку участие в военных походах сулило хорошую прибыль. Во-вторых, 110 тыс. русских – это не профессиональная армия, а просто люди, способные держать в руках оружие, а кроме того, до самой Куликовской битвы нам неизвестны случаи, чтобы Русь выставляла стотысячное войско.