Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

- Я сразу понял, что ты их знаешь, - ответил старик. - Довженко сегодня в селе. Но он тоже скрывается и дома не ночует. Не беспокойся, мы своих людей этим душегубам не выдаем. Скажи, кто ты, не подведем. Если надо передать что, передадим.

- Меня зовут Абдрахман. Абдрахман Айтиев.

Крестьянин протянул ему обе руки:

- Моисей Кисляк, будем знакомы. Вы меня не знаете, товарищ Айтиев, но я вас сразу узнал. Вы похожи на вашего отца и брата. Идемте в село. Я сведу вас с Довженко.

- Спасибо, аксакал.

Кисляк улыбнулся; улыбка у него была совсем детской.

- С первого взгляда я понял, что вы пришли сюда не затем, чтобы обкапывать стог. Да и лопаты ведь у вас нет. А сапоги разбиты от дальней ходьбы. Да и издали еще я приметил, что пришли вы со стороны Ащи-Булака. Ну как, товарищ Айтиев, верно угадал старик?

- Правильно, старина. Как отчество-то ваше?

- Моисей Антонович.

- В наше время лучше всего на расспрашивать, Моисей Антонович, откуда да кто... Было бы хорошо, если бы вы сказали обо мне Довженко и прислали его сюда.

- Нет, нет, идемте со мной. Вымоетесь, перекусите, выспитесь. Никто там вас не найдет. А если придут искать, есть куда спрятать. - Кисляк тронул Абдрахмана за рукав.

* * *

Село было близко, и они добрались туда до темноты.

- А что происходит в городе? - расспрашивал Абдрахман по дороге своего спутника. - Не слышно ли о приближении фронта?

- О таких вещах у меня не спрашивайте. Я крестьянин и знаю только хуторские дела, а что творится дальше, не ведаю.

Сказав это, старик виновато посмотрел на Абдрахмана: не обидели ли его такие слова.

- Наше село бедное, - снова начал он. - У меня только одна корова да лошадь. А у иных и коня нет. И посевы плохие. Не хватает сил пахать землю. Только две-три семьи и живут в достатке.

- А где вы научились так говорить по-казахски?

- Три года я работал на Меновом Дворе вместе с киргизами, вот и научился их языку. И теперь бываю в аулах. Киргизы хорошие люди.

Однообразно сер вид крохотных избушек, протянувшихся вдоль речки Теренсая до самой запруды. Земля здесь плодородная и воды в изобилии. А крыши крыты соломой. Когда смотришь издали, то кажется, что это шалаши, расположенные в ряд. В небольших загонах и аккуратных двориках редко можно видеть скотину.

По обеим сторонам длинной улицы тянутся домишки. Нигде не видно ни ветряных мельниц, ни магазинов, даже церкви нет. Коротенькие переулки уходят прямо в луга. Все дома снаружи выбелены.

Абдрахман заметил, что в этом тихом селе было много народу, особенно ребятишек.

Едва они вступили на улицу, из домов высыпали женщины и дети поглазеть на смуглого усатого казаха в солдатской одежде.

- Мама, мама, мотри, дядя Кисляк пригнал солдата. Вона, вона, мотри, дергал мать за подол чумазый малыш.

- Цыц, киргиз это, а не солдат. Вот щелкну по затылку, не будешь встревать.

- И не киргиз, а солдат, - не унимался малыш. - А черный какой. Черный-пречерный.

Получив подзатыльник, малыш наконец замолк.

Кисляк и Абдрахман свернули к одному из домов.

Во дворе у колодца стоял высокий жилистый парень с загорелым обветренным лицом. Он пытался обнять отбивавшуюся от него молодуху.

- Не дури, Ваня. Отпусти ведро-то. Работы сколь дома, и стемнело уже...

- Я не ведро держу, а тебя. На кой оно мне, твое ведро. Что ж, коли делов дома много, так и обнять тебя нельзя?

- Не дури, говорю. Вон люди глядят, постыдись.

- Увезу вот тебя на коне. Что тогда?

У колодца действительно пил воду конь.

- Отпусти, вон Моисей Антонович пришел.

Парень улыбнулся во весь рот и сказал:

- Думаешь, Моисей Антонович не видел на своем веку молодух? В молодости был первый парень на деревне. Верно, Моисей Антонович?

Увидев Абдрахмана, парень улыбнулся ему, как старому знакомому.

- Ваня, - нарочно громко сказал по-русски Кисляк, - это солдат. Недавно вышел из госпиталя. Идет он издалека. Пусть у тебя переночует. Ты ведь тоже недавно со службы.

Голос Кисляка донесся не только до соседских домов, его расслышали даже на другой стороне улицы. И тут же, понизив голос, Моисей Антонович шепнул парню:

- Поди-ка сюда.

Конь скосил глаз на людей, стоявших у калитки, шумно выдохнул воздух и опрокинул пустое ведро.

Когда Ваня отошел к Кисляку и Абдрахману, молодуха с досадой посмотрела на них, будто хотела сказать: "Откуда вас принесло?"

- Ваня, ты никуда не уходил? - спросил Кисляк. - Батько дома? Отведи этого человека к Довженко или к Петру Петровичу.

2

В крохотном чулане Моисея Кисляка Петр Петрович Парамонов светил Абдрахману, составлявшему список. В последние дни члены подпольного комитета незаметно для посторонних глаз встречались с нужными людьми и сейчас проверяли по списку всех записавшихся в народную дружину. Они уже вручили дружинникам часть имевшегося оружия и решили начинать.

День ото дня росло возмущение действиями нового правительства. У людей отбирали лошадей, хлеб, деньги.

Учитывая это, большевики намечали план предстоящей борьбы. Главная задача состояла в том, чтобы преградить путь врагу, намеревавшемуся превратить Джамбейту в свой опорный пункт для бесперебойной переброски из Уральска оружия и интендантского имущества.

Первым в списке боевого отряда стоял Иван Белан. Он прошел хорошую боевую школу на фронте, был силен и вынослив.

Петр Петрович поправил фитилек самодельной сальной свечки.

Внезапно раздался короткий условный стук в дверь. Парамонов открыл. Вошел Белан, торопливо сообщил:

- Петр Петрович, солдаты. Примерно взвод с офицером. Вчера Кобец передал, что в Покатиловке спокойно. Значит, идут прямо сюда.

Абдрахман и Парамонов, как по команде, вскочили с мест. От волны воздуха огонек сальной свечки вспорхнул и погас. Абдрахман успокоил Парамонова, искавшего в темноте спички:

- Петр Петрович, все бумаги у меня, можешь не зажигать.

- Наверное, хотят устроить облаву. Недаром же их целый взвод. Надо поскорее выбраться из села. А там посмотрим, что они хотят.

- Извести Сороку, - быстро сказал Белану Абдрахман.

В темноте нельзя было разглядеть выражение лица Белана.

- Я уже сообщил Сороке и Науменко, - ответил он. - Сейчас придут.

- Молодец! - похвалил Парамонов. - Выходи вместе с Абдрахманом.

- Дом Кисляка стоял на окраине села. За его огородом был обрыв. Глубокий овраг уходил к высохшему руслу реки.

Белан с Абдрахманом, миновав ограду, спустились в этот овраг. Прежде тут играли в прятки лишь дети, а с некоторых пор его облюбовали и взрослые.

Дно оврага было ровным, как дорога. Здесь росла густая трава. В овраге, ближе к руслу Теренсая, собирался обычно штаб Богдановского комитета. Люди незаметно сходились сюда поодиночке. Здесь же был тайник со спрятанным оружием.