Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

- Ты меня, Халел-мирза, не пугай, не страши своими россказнями. Я не младенец, что забивается в угол от выдуманного чудовища. Твой шестиглавый дракон, которым ты решил меня пугать, мне знаком. Это вчерашний кровопийца-царь. Это его манера держать народ в страхе. Это отзвук того времени, когда тысячи обнищавших крестьян не смогли набить брюхо одного помещика. Это картины того времени, когда атаманы и прожорливые казаки с шашками и нагайками творили дикий произвол, унижая маленькие народы, примкнувшие к России... Твое страшилище ушло в прошлое, сегодня его уже нет. Не шестиглавый дракон всколыхнул нынче Россию, а революция. И ты прекрасно знаешь, что сделали революцию вчерашние рабы помещиков, вчерашние голые и голодные рабочие. Знаешь, а пытаешься скрыть. И то, что смелые сыны бывших инородцев примыкают к ним, а те протягивают нам, казахам, руку дружбы и помощи, ты хочешь выдать за кошмар, за ужас. Ты хочешь отпугнуть нас от знамени трудящегося люда, они, мол, чужаки, наши недруги. Хочешь нас свернуть с пути справедливости, пытаешься осквернить мечту, омрачить надежду. Ну, а ты-то что можешь дать своему народу? Что? Ничего, кроме расстрела... виселиц... разбоя... избиений.

- Успокойтесь, господин Епмагамбетов! - снова вклинился в разговор Жаханша. - Вы сами себя расстраиваете, себе же вредите. Вам даже нельзя громко говорить, волноваться, вы же ранены. А политика - разговор долгий. За одну встречу ничего не решишь. Еще все впереди - и разговоры и споры. Я вас вызвал только для того, чтобы доктор на вас посмотрел. Доктор сейчас тоже в гневе. Немало причин для этого. Работы много, один понимает, другой - нет, поневоле сорвешься. Только будучи спокойными, терпеливыми, упорными, мы можем с честью исполнить свой долг. Об этом поговорим после.

Жаханша чуть кашлянул, как бы обрывая разговор.

В дверях появился полковник Арун.

- Султан, предоставьте этому человеку сегодня возможность отдохнуть, а завтра отправьте в путь, куда надо, - приказал Жаханша полковнику.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Ветром пронеслись страшные слухи...

Уже целых два дня дружинники неустанно зубрили "Хан салауаты". Нурым справился с "Салауатом" быстро: он вообще все легко запоминал, ему достаточно было один раз прочесть или хоть раз прослушать. На что был глух к стихам Жолмукан, но и он уже на второй день осилил "Салауат", а сегодня терпеливо обучал своих джигитов.

- Аллахи салла набию! Повторяй! Еще раз! Аллахи сал-ла набию!

Но как ни усердствовали и Нурым и Жолмукан, повторяя каждую строчку по пятнадцать раз, джигитам было легче накосить стог сена, чем выучить стишок. Выбившись из сил, Нурым начал втолковывать каждое слово.

- Слово "набию" означает "пророку". А вторая строчка значит: "Нашему военачальнику Галию". А дальше говорится, чтоб вы, олухи, молились нашим правителям, то есть Жаханше и другим. Поняли? А ну давай теперь хором:

Ат-ла-хи сал-ла набию,

Войск защитнику Га-ли-ю

И вождям всесильным нашим

Азаматам ты молись!

Повторяй! Так. Дальше:

Тем, кто жизнь свою отдал,

Сил своих не пожалел

Ради чести, ради славы,

Аза-ма-там поклонись!

До самого вечера остервенело зубрили дружинники "Салауат", пока не опротивело учение и им, и их онбасы* - Нурыму и Жолмукану. Вернувшись в казарму, приятели снова взялись подтрунивать друг над другом.

______________

* Онбасы - глава десятки дружинников.

- Ты, Нурым, я вижу, крепко взялся за дело! - насмешливо заговорил Жолмукан. - Сначала я подумал, что ты приехал сюда позабавиться, показать свое искусство - петь песни да играть на домбре. А ты, оказывается, хочешь стать правой рукой хана.

- Ну, если я стану правой рукой хана, то ты, сроду делавший все наоборот, можешь быть его левой рукой.

- Ты вот уже настолько вырос, что стал даже корни слов в песне толковать. Нет, что ни говори, быть тебе правой рукой хана. Не только сам научился "И вождям всесильным нашим", но и джигитов обучил. Ну, а мои джигиты олухи, как и я, - точно быки, прут себе в одну сторону и, будто верблюд у брода, шарахаются назад перед каждой строчкой. Одну строчку задолбил, а другую уже забыл.

Широкоплечий, высокий и стройный, Нурым в военной форме выглядел весьма представительно. Ему пришлась по душе новая солдатская форма: уж слишком неприглядны были его зимние штаны из шкурок да грубая шуба из овчины. Теперь же френч из сероватого толстого сукна казался ему не хуже красивого кителя доктора Ихласа, а если поглядеть издали - можно было подумать, что Нурым один из командиров. К тому же ладной своей фигурой, открытым, мужественным лицом Нурым заметно выделялся среди новобранцев. Дружинники были почти все неграмотны, поэтому жузбасы - сотник - Жоламанов сразу же назначил Нурыма и Жолмукана, неутомимого балагура, онбасы - десятскими. Составить список своих джигитов, организованно приводить их на учение было для Нурыма делом нетрудным. А остальному военному искусству обучали дружинников сами командиры. Стать в строй, взять равнение, повернуться направо, повернуться налево, шагать строем - все это давалось Нурыму легко. Постепенно он научился владеть шашкой, обращаться с винтовкой, чистить оружие, стрелять и рубить. Самым трудным для джигитов-степняков было привыкнуть к строгому распорядку дня: поздно ложиться и рано вставать. Со временем Нурым привык и к этому, тем более что и прежде сколько раз приходилось ему засиживаться до глубокой ночи, слушать, как поют на вечеринках, или веселить гостей своими песнями.

- Ей-богу, я не ошибся: стать тебе правой рукой хана. Скоро ты будешь всеми нами командовать. Слишком уж ты усердно изучаешь науку убивать людей, - снова съязвил Жолмукан, укладываясь спать.

Уже объявили отбой, но Нурым сидел на деревянной койке и сосредоточенно разбирал затвор винтовки.

- И с паршивой овцой надо уметь обходиться. На кой черт я буду тягать эту штучку, если не знаю каждую ее пружинку?! - отвечал Нурым, щупая пальцем какой-то винтик.

- Ты говорил, что от скуки вступил в дружину, тебе и на самом деле, видать, скучно, - укоризненно покачал головой Жолмукан. - Лишь пустой человек может сам лезть в петлю.

- Чего ты все меня пилишь? Я же говорил тебе: лучше самому встать под курук, чем ждать, пока насильно наденут на тебя узду. К чему без конца толковать об этом?

- Теперь не страшны ни курук, ни узда, когда сама петля затягивается на шее. Не веришь? Спроси у того рыжего, длинного парня. Сегодня к нему приехал родственник и такую весть привез, что лучше тебе не спрашивать, а мне не говорить.

- Что за весть, небо, что ли, на землю обрушилось?

- Хуже. Сама земля вот-вот на небо взлетит. Собственной пылинки не найдешь.

Нурым удивленно взглянул на Жолмукана. "Шутит или в самом деле что-то произошло?" Жолмукан загадочно продолжал: