Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

Руководство всеми операциями взял на себя генерал Акутин.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Когда Амир пришел на квартиру отца, во дворе стояла рыжая лошадь Быкова, запряженная в сани. Сам Быков сидел на санях, доверху нагруженных почерневшей кугой. Кивком головы поздоровавшись с незнакомым человеком, Амир прошел в дом.

Мендигерей сидел у окна и курил.

- Папа, - спросил Амир, подойдя к отцу, - далеко ль так рано собрался? В аул?

Мендигерей ответил не сразу. Он несколько секунд сидел молча, чувствуя смертельную усталость и страшную головную боль. Веки, казалось, налились свинцом и клонились книзу. Таким он вернулся с заседания Совдепа. Да и на заседании как-то был задумчив, не выступал, а только одобрительно поддерживал говоривших.

Вместо ответа он спросил сына:

- У тебя, случайно, нет порошка от головной боли?

Только теперь заметил Амир, что лицо у отца багрово-красное, а глаза помутнели, будто влажный туман гулял под ресницами.

- Ты болен, папа? Ты так изменился... А порошок, кажется, в кармане старого костюма... Я сейчас сбегаю.

- Нет, нет, не надо. Если здесь нет, то не ходи. Я сейчас уезжаю. Срочное дело, и задерживаться я не могу. Только вот ждал тебя, чтобы попрощаться.

- Так ведь у тебя температура! Смотри, как горят щеки! Разве можно в таком состоянии? Куда же ты едешь?..

Что-то тревожное проникло в сердце Амира. Мендигерей, задумчиво глядя на сына, сказал:

- Нет, у меня температура нормальная. А голова болит да болит... Это у меня иногда бывает, особенно когда долго не пью чай. Ты спрашиваешь, куда держим путь? В такое тревожное время люди предпочитают умалчивать, куда они едут и зачем. Наши деды говорили: "Сын узнает цену дитяти, когда сам станет отцом". Знай, и тебе придется не раз испытать такие поездки, и запомни: один ум - хорошо, а два - лучше, но услышанное не всегда способен удержать человеческий язык. Понял? Да, впрочем, Амир среди ваших студентов много горячих споров. Все вы еще молоды и будьте осторожны. Учтите, Войсковое правительство не дремлет, оно следит за каждым из вас. Если не преданный друг, не делись мнением. Абдрахман пока остается в городе, заходи к нему, слушай его советы...

Амир не перебивал отца, но в душе не одобрял его. "Едет больной, а куда - сказать не хочет даже сыну. Читает наставления..."

Отец заметил, как удивленно смотрит на него сын, и не выдержал:

- Еду в Оренбург по секретному заданию исполкома, - и, торопливо натянув шинель, Мендигерей крепко обнял сына и поцеловал.

- Папа, - попросил Амир, - если заедешь в аул, передай привет маме и скажи ей, что я тоже скоро приеду.

- Возможно, ты ее увидишь раньше меня, - понизив голос, сказал отец.

Сани скрипнули и заскользили по утоптанному снегу. Последние слова отца все еще звучали в ушах Амира. Он уловил в них какую-то неясную тревогу, но Мендигерея уже не было во дворе. Амир постоял с минуту, размышляя. Но, успокоив себя, вспомнил, что его ждет Хаким Жунусов, и поспешил к товарищу.

2

Рыжий конь бежал крупной рысью, сани легко катились по скованной утренним морозцем дороге. К полудню начало подтаивать, полозья врезались в мокрый снег, и конь заметно начал сдавать.

- Утомили коня... Дорога тяжелая, а розвальни - для тройки ломовых! Какой тут разговор про нас, сани б дотянул до места, - жаловался Мендигерей Быкову, шагая по обочине.

- Скоро хутор, - уверенно сказал Быков, глядя на потные бока лошади. Сделаем остановку, покормим коня. Отдохнем, а к вечеру опять дорогу подморозит. Я думаю, доберемся. У нас обычно в эту пору снега уже не бывает, только кое-где по овражкам разве. А нынче что-то зима затянулась. А в ваших краях как? Наверное, уже настоящая весна?

- Нет, и у нас снег. Ведь аул-то мой вон в той стороне, - Мендигерей указал рукой на противоположный берег Яика.

- Вы женаты?.. И ребятишки, наверное, есть. Ждут...

- Есть, Игнат Иванович, и жена и ребятишки. И ждут, конечно. Но разве теперь до них! Контра революцию душит, а мы дома отлеживаться, хозяйством заниматься? Не такое теперь время. Вот покончим с буржуями, тогда и займемся хозяйством.

- Иногда думаешь, не лучше ли быть в такое время холостым, одиноким человеком. А у меня тоже - мать старенькая и жена с грудным ребенком. Как подумаю о них - сердце щемит. Уезжаешь, а душа там остается. Мало ли что может случиться. Да и в доме, сказать по правде, все время нужна мужская рука. А тут еще кулаки ворошиться начинают, угрозы разные, да и казаки нахохлились. Что им стоит - подожгут дом, и баста. У нас в селе народ не очень надежный. Кулаки задабривают, разные слухи пускают, а люди волнуются, черт их разберет, сами против себя идут, - делился Игнат своими тревогами и опасениями.

Сели в сани. Игнат сбоку смотрел на обветренное лицо Мендигерея, чуть выдвинувшийся вперед подбородок, мускулистую шею и крепкие плечи. "Сильный! Богатырь!.. Казахи обычно не имеют себе равных в кулачном и нагаечном боях. Мендигерей наверняка с одного удара свалит любого. А характер, видно, у него странный, - думал Игнат. - Как у нашего Василия... Он тоже вечно угрюмый. Но жалостливый, как малое дите..."

- Епмагамбетыч, не холодно? Солнце - оно светит, да не больно греет. Ветерок сырой, в шинельке-то застыть можно.

- Ничего, не застыну. Шинель хоть и старая, но греет еще. У меня под ней кожаная куртка, - и, достав кисет, свернул цигарку. Полуобернувшись, прикрываясь от ветра, чиркнул спичкой. Заклубился синий дымок. Мендигерей с удовольствием затянулся несколько раз и развалился на жесткой куге, удовлетворенно расправляя плечи. Он наблюдал, как догорает цигарка, и осторожно стряхивал пепел в снег.

В хуторе, где они остановились, чтобы покормить коня и дать ему отдохнуть, Мендигерей пристроился возле весело потрескивавшей печки и молча курил.

Обедали скупо. Поели хлеба с молоком, и Мендигерей стал торопить Игната с выездом.

Отдохнувшая лошадь весело бежала по накатанной дороге. Когда до села, куда они намеревались попасть дотемна, осталось семь верст, рыжий конь, усталый и вспотевший, едва передвигал ноги.

- Вообще-то он у меня резвый, без кнута ходит, - пытался оправдаться Игнат. - А в городе какой уход? Отощал, вот и плетется еле-еле. Но, Епмагамбетыч, теперь, считай, доехали. Что тут осталось?.. Ерунда. Давай-ка закурим еще разок и - дома... - Игнат соскочил с саней и, достав кисет, стал на ходу сворачивать цигарку.

Солнце садилось. Над горизонтом темно-синей чертой стыло облако. Багрово-красные потоки солнца словно подпирали его и, пронизывая, окрашивали небо в яркий багрянец. До захода, как мысленно определил Мендигерей, оставалось не больше одного аркана-бойы*. К лесу, что виднелся на противоположном берегу, летели стаи ворон.

______________

* Аркан-бойы или тусау-бойы - характерные выражения у казахов при определении времени по солнцу (до захода оставалось не больше двух-трех метров).