Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

Неприветливо встретил Жола старый хаджи. Он был чем-то расстроен и зол.

- Какие новости? - буркнул он, глядя на старшину маленькими гневными глазами.

Жол заколебался - говорить или не говорить? Но все же решил рассказать: начал о встрече с волостным, о его грозном приказе и закончил аульной сходкой, которую назвал большевистской. Шугул слушал внимательно, и это приободрило Жола.

- Что мне теперь делать? - спросил старшина, в упор поглядев на хаджи.

Шугул зло прищурил глаза и нахмурил брови, лицо его потемнело, правая щека нервно задергалась.

- Распустил народ, а теперь спрашиваешь, что делать? - хрипло крикнул он и потянулся рукой за посохом, лежавшим возле сундука.

Старшина Жол сидел на корточках почти у самой двери и растерянно смотрел на хаджи, не понимая, отчего тот злится. Громкий окрик Шугула встревожил его; когда увидел, что старик подтянул к себе посох, еще больше встревожился, потому что хорошо знал крутой нрав хаджи. Шугул мог в гневе не только накричать на собеседника, оскорбить нехорошими словами, но и швырнуть в лицо тем, что попадется под руки. Посох у хаджи был тяжелый, и старшина с недоверием покосился на него. Но уходить от Шугула в такую минуту нельзя, старик может еще больше разозлиться и тогда - хоть беги из степи, разорит! А Жол совсем не хотел ссориться с хаджи. Лучше вынести побои, чем потерять должность старшины.

В юрте рядом с Шугулом сидели его старший сын Нурыш и дальний родственник, длинный Вали. Возле очага хлопотала невестка, в правой стороне у стены сидела старуха и перебалтывала в сабе кумыс. Домашние хорошо знали характер старика, могли заранее предугадывать его поступки, но никогда не перечили ему, а, напротив, старались всегда угодить. Сейчас они с опаской поглядывали на Шугула и молчали.

- Спрашиваешь, что тебе делать? - повторил хаджи, впиваясь глазами в Жола. - Тебя следует подвесить за ноги к шанраку!.. - опять крикнул он и указал посохом на купол юрты.

- Я... - начал было старшина оправдываться, но хаджи перебил его:

- Ты! Ты!.. Я хорошо знаю - все это дело твоих рук. Ты сам большебек, сам созвал сход, а теперь пытаешься оправдаться!..

- Хаджи, видит аллах!..

- Не упоминай аллаха, ты недостоин произносить его имя. Такие, как ты, злодеи не нужны аллаху!

- Клянусь детьми, клянусь своей семьей!

- Не беспокойся, я не буду тебя вешать на шанрак, не хочу марать руки. Это сделают другие. Я прикажу связать тебя и отправить в Кзыл-Уй. Там быстро найдут, где и как тебя повесить! Понял? - Шугул угрожающе помахал посохом. Видел, наверное, когда ездил в Теке, как вешают большебеков, а? Если не видел, то, конечно, слышал! Точно так же поступят и с тобой.

- Отец, зря вы обижаете старшину. Не такой уж он пройдоха, как Байес, который привозит из Теке газеты и тайно распространяет их среди народа, робко сказал Нурыш, стараясь заступиться за старшину.

- Это еще откуда такой умник выискался? Лучше меня знаешь - зря или не зря? Байес - пройдоха, но и этот не лучше его. Оба смутьяны, из одного гнезда, одним миром мазаны!.. По какой дорожке катится переднее колесо, по той и заднее. Я не просил тебя разбираться, где черное, где белое, сам вижу. Вон отсюда, чтобы я тебя больше не видел здесь! - гаркнул хаджи на сына.

Нурыш, хорошо знавший упрямство отца, встал и вышел из юрты, бормоча: "Если заупрямится, полезет на стенку бодаться!.."

Властолюбивый и гордый Шугул стал особенно резким и грубым с прошлого года, когда его сына Ихласа назначили помощником уездного начальника по делам здравоохранения. Этой весной Ихлас еще выше продвинулся по службе, находился теперь при самом хане в Кзыл-Уйе. Шугул выделил на расходы сыну целый загон овец, которые паслись под самой Джамбейтой. Туда же хаджи послал двадцать дойных кобылиц. Совсем недавно перевез к Джамбейте и юрту сына, богато украсив ее коврами и кошмами. Во время этой поездки хаджи Шугул был принят обоими Досмухамбетовыми, пожал им руки, поклонился советнику хана преосвященному хазрету Кунаю - и привез от него благословение и привет хазрету Хамидулле - сыну святого Таржеке. По этому случаю в мечети состоялся торжественный намаз "О ниспослании милости аллаха, удостоившего мирзу Жаханшу ханского звания...". Высоко поднялся авторитет Шугула среди верующих в ауле Сагу. Богатые люди степи стали заискивать перед ним, а волостное и уездное начальство увидело в нем свою надежную опору и всячески потакало его прихотям. Оба хазрета - содержатели мечети и медресе, - долго державшие народ в своем повиновении, теперь сами стали побаиваться Шугула: ведь он был в гостях у самого советника хана - преосвященного хазрета Куная.

Чувствуя свое превосходство над другими, богатый хаджи Шугул стал особенно высокомерным и чванливым. Он еще не мог диктовать свою волю другим богатым людям степи, но зато со старшиной Жолом обращался как хотел. Он тряс его, как старую шкуру, давая понять этим, что с Шугулом шутки плохи. Все, что бы ни делал старшина, Шугулу не нравилось, он считал это неверным и ругал Жола. Так случилось и сегодня. Рассказав о сходке, старшина хотел этим снискать к себе благорасположение Шугула, но все получилось иначе, сообщение обернулось против него же. Несколько раз Жол робко пытался оправдаться перед хаджи, доказать свою невиновность, но разгневанный Шугул не давал ему говорить - обругал, швырнул в него посохом и выгнал из юрты.

Старшина Жол, обиженный и потрясенный, выходя из юрты, напомнил Шугулу об аллахе и справедливости.

- Настанет судный день, - сказал он, - а там выяснится, кто прав, кто виноват. Все мы склоним колени пред правосудием!

Шугул гневно закричал на него:

- Иди, иди, жалуйся своему всесильному аллаху!

- О аллах, прости и помилуй нас, грешных!.. - всплеснула руками старуха, перестав взбалтывать кумыс. - Хаджи, сейчас же отрекись от своих слов и проси прощения. Можешь оскорблять кого угодно, но аллаха не трогай, ты не имеешь права сомневаться в его всемогуществе!

- Старуха, сиди смирно и не вмешивайся не в свое дело!

- Отрекись от своих слов, проси прощения у аллаха! Ты ведь раньше никогда не ругал его, что случилось с тобой? Разве, кроме имени аллаха, других слов нет? - не унималась старуха, требуя от мужа покаяния.

- Довольно, хватит! Заткни глотку! - снова заорал хаджи, и этот крик долго еще звучал в ушах уходившего старшины.

Увидев во дворе сына хаджи, Жол решил поговорить с ним и направился к нему. Но не успел он подойти, как Нурыша позвали к Шугулу. В дверях появился длинный Вали и крикнул:

- Нурыш, тебя зовет отец!

Нурыш торопливо вошел в юрту.

- Позови Баки, пусть запрягает лошадь, - приказал Шугул сыну и стал поспешно одеваться.

- Куда едете? Если недалеко, может саврасого запрячь? Или пригнать из косяка серого в яблоках? - спросил Нурыш, желая узнать, куда намеревается ехать отец.