Юрий Завражный - Забыть адмирала!

Замеченные суда оказались, конечно, русскими, но не из состава боевой эскадры. Это были 800-тонный транспорт "Ситка", принадлежащий Российско-Американской компании, и маленькая шхуна "Анадырь". "Ситка", естественно, бросилась наутёк, но, имея преимущество в ходе, "President" довольно скоро нагнал её; "Virago" под паром тем временем захватила "Анадырь", пользуясь тем, что шхуна попала в полосу почти полного безветрия. Почту и секретные депеши капитаны русских судов успели утопить, а всё остальное стало добычей союзников. "Ситка" везла порох и амуницию для защитников Петропавловска, у шхуны груз был примерно таким же плюс мука и соль. Союзники действовали, как заправские приватиры - "Анадырь" ограбили и сожгли, а "Ситку" повели с собой в Америку вместе с пленёнными экипажами и пассажирами, среди коих, между прочим, было и несколько дам. Как же насчёт французской учтивости, а? Впрочем, данное геройство целиком и полностью принадлежит инициативе кэптена Николсона, и было призвано помочь ему хоть как-то отмыться за поражение в Авачинской губе.

Позже американские газеты писали, что во время обратного пересечения Тихого океана с французских кораблей было сброшено за борт около 120 трупов, примерно столько же - с английских. Выходить всех раненых не удалось, и их число пополнило печальный список потерь, понесённых союзниками во время Петропавловского боя.

В Петропавловске понемногу налаживалась мирная жизнь. Становилось ясно, что до следующего года никаких боевых действий не предвидится. Но система обороны все же оставляла желать лучшего, а потому вновь все возможные силы были брошены на достройку и укрепление батарей. В течение осени они были восстановлены, приведены в порядок и улучшены. Поскольку "Аврора" оставалась зимовать в Петропавловске, орудия с батарей на неё пока не устанавливались.

14 сентября в порт вошёл корвет "Оливуца" под командованием неизменного капитан-лейтенанта Назимова. Завойко постоянно отсылал рапорта Сибирскому генерал-губернатору, стараясь держать его в курсе событий, и получал от него всевозможную помощь. С уходящим на Аян китобойцем "Noble" в Санкт-Петербург был отправлен брат тогда ещё не умершего от ран Александра Максутова 2-го, князь лейтенант Дмитрий Максутов 3-й. С собой он вёз письма и рапорта, а также захваченное неприятельское знамя. Проделав непростой путь через всю страну, превозмогши тяжкую болезнь, лейтенант всё же доставил трофейное знамя по назначению, положив его сперва к ногам генерал-губернатора Муравьёва-Амурского, а затем и адмирала Петра Рикорда, того самого Рикорда, который до 1822 года сам был начальником Камчатки, а будучи во главе Балтийской эскадры, закрыл своим флагманским кораблём дорогу неприятелю в Кронштадт, известив адмирала Напье, что фрегат набит порохом, и что он сам лично взорвёт его вместе с тем, кто покусится. После Рикорда знамя было продемонстрировано Великому Князю Константину Николаевичу, а потом и Его Величеству царю Российской Империи. Подробнее мы коснёмся этого знамени в третьей части книжки.

О подвиге Петропавловска довольно быстро узнала вся Россия и весь цивилизованный мир. Страна гордилась своими героями, зарубежная пресса (особенно, американская) заполнилась едкими статьями в адрес "непобедимой владычицы морей" и её флотоводцев, а сконфуженные союзники наперебой начали искать оправдания, где только можно. Практически в каждом их источнике есть подчас противоречащие друг другу объяснения неудачи кампании 1854 года, и не нужно быть великим аналитиком, вроде Шерлока Холмса 48 48 Между прочим: мы, конечно, привыкли к фамилии "Холмс", но это ошибка самого первого перевода книг великого сэра Артура Конан-Дойла. Holmes - фамилия валлийская, а не английская, происходит от Hulme (Хьюм), а потому правильно произносится - "Хьюмс". Другое дело, что для нас он так навсегда и останется Шерлоком Холмсом... , чтобы легко вычленить их в общем контексте.

Кабинет царя Николая I не расщедрился на множество наград: два ордена были вручены Завойко вместе с чином контр-адмирала; кроме того, были награждены 17 офицеров, три чиновника и 18 нижних чинов, хотя Завойко представлял к наградам 75 только солдат и матросов, не считая офицеров и чиновников. Впрочем, на Русском флоте к подобному давно привыкли, и "славная" традиция продолжается в наши дни - награды за боевые операции всё больше оседают в штабах, не находя истинных героев. А мальчику-герою Матвею Храмовскому, например, не дали ничего, даже мизерной пенсии.

Командир "Авроры" и её старший офицер Михаил Тироль были произведены в капитаны 2 ранга (чина капитана 3 ранга на русском флоте тогда ещё не было), также остальные офицеры, отличившиеся в сражении, получили звания на ступень выше уже имеемых. Каждый доброволец-камчадал был награждён солидной денежной премией.

Что же насчёт главнокомандующего союзной эскадрой - тяжело заболевшему контр-адмиралу Де Пуанту, увы, не суждено было вернуться домой во Францию. В 1855 году он умер на борту своего фрегата "La Forte", очень остро переживая неудачу в Петропавловске и все последние превратности своей судьбы. Ну кому будут интересны все тонкости взаимоотношений внутри эскадры, все эти коллизии и обоюдные хитрости, особенности и сложности штурма, соотношение объективного и субъективного? Кто станет копаться во всём этом? Бой проигран, и точка. Проигран при потрясающем (для стороннего наблюдателя - а это весь мир) неравенстве сил. Старший же в чине на эскадре - он, и никакие оправдания не принимаются. Де Пуант с честью служил своей стране десятки лет и открыто принял последний удар судьбы, не став заслоняться Николсоном и всякими разными обстоятельствами, которые сложились. Напоследок он честно признал своё поражение и выказал восхищение губернатором Завойко, назвав его достойным известности Ушакова и Нельсона. И умер не столько в физических страданиях, сколько в сильных душевных, может, в чём-то даже завидуя Прайсу - ибо считал его непричастным к поражению, что бы там ни говорили на обеих частях объединённой эскадры.

Так англо-французский флот, действовавший в 1854 году в северной части Тихого океана, лишился своего второго адмирала.

Вряд ли станет известно, что рассказывали офицеры союзной эскадры корреспондентам своих газет, но только в прессе сразу же появились оправдания англо-французскому фиаско. Причины назывались самые разные и подчас взаимоисключающие. Тут были и сильные течения возле Петропавловской гавани, и затруднявшие видимость туманы, и недостаток продовольствия, и отсутствие пресной воды. Что касается Никольской горы, то она, оказывается, вся заросла джунглями, в которых ничего не видно. Сюда же относится и одинаковый красный цвет мундиров нападавших и защищающихся, дезориентировавший десантников, которые в сложных природных условиях и вовсе заблудились на пятачке вершины сопки, повернули немного не туда, а там оказался крутой обрыв... Американская пресса, напротив, издевалась над англичанами и высмеивала их неудачу, как хотела.