Александр Бабакин - Битва в ионосфере

Уже после заводских испытаний Шустову стало ясно, что нельзя выполнить в полном объёме тактико-техническое задание, утвержденное 4 ГУМО. При этом он порекомендовал главному конструктору предложить военным отложить совместные испытания огромного боевого радара на пару лет, а за это время провести доработку аппаратурного комплекса, ввести все усовершенствования с николаевского объекта. Однако Кузьминский видно не устоял перед давлением из Минрадиопрома. Хотя руководство 4 ГУМО было не против предоставить дополнительное время для доводки аппаратуры до кондиции.

Не прошло и месяца после заводских испытаний, как Минрадиопром и, прежде всего заместитель министра Марков решили выставить чернобыльскую ЗГРЛС на государственные испытания. Конечно, и на Маркова давили из ЦК и ВПК. Вот и решили в Минрадиопроме внесение результатов, полученных на опытном радаре, осуществлять после представления объекта «5Н32-Запад» на совместные с военными испытания. После этого на чернобыльской станции и на всей системе ЗГРЛС начались настоящие мучения.

Правда, весьма верную позицию здесь заняло Минобороны СССР в лице 4 ГУМО. Военные отчетливо видели, что НИИДАР активно работает над радаром. Уже имеются серьёзные достижения. Для окончательной доводки «до ума» боевой ЗГРЛС необходимо только дать ученым время. И радар наверняка отлично заработает.

Опять Шустов докладывает Кузьминскому о том, что на готовящихся совместных испытаниях установленные в тактико-техническом задании требования не будут выполнены. Кузьминский и сам это конечно понимает. В свое время ТТЗ на чернобыльский локатор подписал сам Шустов. Кузьминский доверял ему подписывать такие важные документы. На всю же загоризонтную систему ТТЗ подписал главный конструктор.

Тогда Кузьминский предложил Шустову, если тот желает, самому пойти в Минрадиопром и отстоять идею задержки государственных испытаний. А ему за такое предложение уже дали по шапке.

— Кузьминского просто уговорили предъявить чернобыльскую ЗГРЛС на государственные испытания, — откровенно рассказал Эфир Иванович, — хотя он знал, к чему это может привести. Однако если бы он отказался от испытаний, его вполне могли снять с должности.

Однако в 4 ГУМО уже согласились отложить совместные испытания. Были даже подписаны соответствующие документы. А тут сам главный конструктор предлагает провести их. Военные запротестовали. Генерал-лейтенант Ненашев оказался в весьма щекотливом положении. Он откровенно заявил, что во время госиспытаний объекта займет более принципиальную позицию. Ведь сами же создатели боевой ЗГРЛС его убеждали, что на ней ещё много недоделок и необходимо дополнительное время для их устранения. А теперь сами же и отказываются от дополнительного срока на доработку радара.

В этот непростой период, по словам Эфира Ивановича, полковник 45 СНИИ МО Фёдор Фёдорович Евстратов заявил, что сможет быстро организовать работы и сдать радар госкомиссии. Кузьминский был в очень сложном положении, ещё не полностью оправился от болезни и принял его на должность заместителя главного конструктора. Но вместо реальной работы Евстратов стал критиковать уже созданную боевую станцию. На это Шустов ему возражал, мол, вы же сами сопровождали от военных все строительно-монтажные работы на радаре. Отлично знали ситуацию, а теперь критикуете. Выходило, что во всех проблемах на чернобыльской ЗГРЛС был виноват Шустов, как первый заместитель главного конструктора, который непосредственно за неё отвечал. От своей должности Шустов отказался и был от нее освобожден. Он стал начальником отдела и сосредоточился на НИР «Развитие», которая являлась дальнейшим совершенствованием темы загоризонтной локации.

К сожалению, во время госиспытаний тактико-технические характеристики чернобыльской ЗГРЛС оказались ниже расчетных. Руководители 4 ГУМО, как и предупреждали, заняли принципиальную позицию и отказались принимать радар. Госиспытания стали затягиваться. Евстратов не смог быстро доработать ЗГРЛС. У него начались проблемы во взаимоотношениях с Кузьминским. В трениях и разногласиях с членами госкомиссии прошло два года. В результате из двух ЗГРЛС на опытное боевое дежурство НИИДАР смог поставить только уже построенный к тому времени радар под Комсомольском-на-Амуре. Однако на него так и не смогли перенести все усовершенствования с опытного и первого боевого радаров, который был закрыт после катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Первого мая 1986 года на чернобыльской ЗГРЛС, которая активно дорабатывалась специалистами НИИДАР, многих предполагали отпустить на праздник к семьям. В тот период обязанности технического руководителя на этом объекте выполнял Александр Николаевич Штрахов. Когда об аварии на АЭС узнал Валентин Стрелкин, он без промедления позвонил по прямой линии Штрахову и спросил: «Саша, что у вас там происходит?». В ответ Штрахов сказал, что ждут команд. А в это время радиоактивное облако накрыло радар, впоследствии он был законсервирован. Смертных случаев среди локаторщиков не было. Но бывшие тогда на объекте специалисты получили различные дозы облучения.

После этого в НИИДАРе к загоризонтной локации явно охладели. У директора института Маркова вообще появилась идея полностью передать эту тематику в филиал института в Николаеве.

До 1981 года Франц Александрович Кузьминский очень активно работал на посту директора НИИДАР, был главным конструктором. Он занимался разработкой глобальной системы ЗГРЛС, новых методов и принципов локации на дальние расстояния. Именно ему удалось на базе опытной Николаевской ЗГРЛС создать надежную команду из военных и гражданских ученых, эксплуатационников. Они смогли решить сложнейшие научно-технические проблемы. В 1983 году Кузьминский был вынужден уйти с поста главного конструктора ЗГРЛС и из НИИДАРа.

По мнению Шустова, специалисты НИИДАР смогли бы существенно улучшить характеристики объекта «5Н32-Запад» и всей системы ЗГРЛС. Однако вероятнее всего не смогли бы довести их до первоначально заданных военными требований.

— В некоторых научных вопросах, — откровенно рассказал Эфир Иванович, — мы с Юрием Павловичем Чепигой ошиблись. В частности, неверно трактовали скользящее распространение радиоволн в ионосфере.

— Нам были заданы в тактико-техническом задании вероятности обнаружения по одиночной цели 0,9, — рассказал Валентин Николаевич Стрелкин, — по массовому старту 0,99. В Николаеве мы достигли на дальности 6 тысяч километров вероятности обнаружения одиночной ракеты равной 0,7. На чернобыльском объекте вполне могли достичь вероятности обнаружения одиночного старта 0,3. Этого бы хватило, чтоб военный заказчик в корне изменил свое отношение к объекту «5Н32-Запад». Ведь военные прекрасно понимали, что одиночная ракета — не средство для решения стратегических задач. Все понимали, что требования ТТЗ явно завышены. В тот период никто в мире не знал реальных свойств ионосферы и протекающих в ней процессов. А мы в тот период уже могли давать четкое обнаружение двух-трёх стартов из 10 с полигона Канаверал в США. А по старту группы ракет могли дать вероятность обнаружения даже 0,8. По массовому старту вообще могли дать сто процентную гарантию обнаружения. А ведь настоящее предназначение боевой ЗГРЛС, как раз и состояло в том, чтобы обнаружить массовый старт боевых ракет. К сожалению ЗГРЛС под Комсомольском-на-Амуре так и не была нормально доработана. У радара были посредственные тактико-технические характеристики. Поэтому у всех сложилось впечатление, что ЗГРЛС тупиковое направление в радиолокации.