(Исецкий) Соломон - Среди красных вождей том 1

А мне казалось, что на меня надвигается какое то страшное косматое чудовище… чудовище, дышащее на меня ледяным дыханием смерти…

Оно гудело за окном моей комнаты, где я жил, работал и спал…

Гудела Смерть…

— Товарищ Соломон? — спросил меня женский голос по телефону.

— Да, это я… слушаю…

— С вами хочет говорить товарищ Ленин. Я передаю ему трубку…

— Это вы, Георгий Александрович? — услыхал я голос Ленина. — Здравствуйте… Вот, в чем дело. У меня сейчас сидят Горький и Гржебин… Вы, кажется, знаете их обоих?

— Да, знаю… В чем дело? — спросил я.

— А, видите ли, лавры ваших контрабандистов не дают спокойно спать этим джентльменам… Они тоже хотят приобщиться к этой почтенной деятельности… Серьезно говоря, я одобряю их проект… Надеюсь, что и вы найдете его приемлемым… Речь идет о покупке большой партии бумаги в Финляндии — у нас ведь положение с бумагой аховое… Так вот, если вы соглас­ны, назначьте время, когда вы можете их принять, что­бы сговориться…

Я назначил день и час, и они оба явились ко мне. Горький, с которым я некогда во время моего note 271 Note271 276 пребывании в Крыму видался довольно часто, хотя отношения между нами были только поверхностные

к моему удивленно вдруг заговорил со мной крайне приятельски, даже интимным тоном, стал вспоминать о наших встречах… словом, принимая во внимание обстоятель­ства, при которых мы в данную минуту встретились, держал себя просто по-хамски. (В последний раз перед описываемым свиданием я встретился с ним в 1904 году. В России была «весна», га­зеты заговорили свободнее, шли политические банкеты. Но гнет царского режима еще давал себя знать. Я был в Петербурге, только что выйдя из под "особого надзора". Мне из провинции один приятель написал о каком то возмутительном случае произвола, прося использовать его для печа­ти. В то время только что появилась в свете новая, яркая, правдивая и серьезная газета "Наша Жизнь". Я и снес свою заметку туда. Меня направили к заведующей провинциальным отделом Е. Д. Кусковой. Пробежав заметку, она резко (хотя и основательно) сказала мне: "Факт очень интерес­ный. Но не зная вас, я не могу поместить его в газете… Кто вас знает — может быть, вы провокатор?…. Если укажете на известных мне лиц, знающих вас и могущих пору­читься за вас, я приму заметку…". Конечно, она была права…

В той же комнат сидел Горький, которого я знал по Кры­му, и В. Я. Богучарский, с которым я тоже познакомился в Крыму (Горький привел его как - то ко мне). Почему то Горький, присутствовавший при этой сцене, делал вид, что не знает меня… По крайней мере он ничем не подал ви­да, что я ему хорошо знаком. Меня это возмутило. Была неприятна и сцена с Кусковой (хотя я ее и не виню)… Что то во мне закипело и, обратившись к Кусковой и глядя прямо в глаза Горькому, должно быть, очень злым взглядом, я сказал: "Да вот, чтобы далеко не ходить, меня знает Алексей Максимович Горький, а также и Василий Яковлевич Богучарский". Я сказал это таким тоном, что оба они встрепену­лись, а находившийся тут же Португалов, который ходил и двигался около Кусковой с выражением бесконечной предан­ности, даже вздрогнул и укоризненно посмотрел на меня… Тогда и Горький и Богучарский поторопились ко мне, стали

по­жимать мне руки, говоря, что после стольких лет разлуки не узнали меня… Но я был зол. Я взял свою заметку и передал ее в "Сын Отечества" Г. И. Шрейдеру, который и напечатал ее. — Автор.), note 272 Note272 277 Гржебин, которого я тоже немного знал, сейчас же бестактно стал пред­лагать мне написать мои воспоминания, как революционера, говоря, что он собирается издавать целую серию таких мемуаров… Кое-как отделавшись от всех этих ненужных и таких подозрительных при данных обстоятельствах "любезностей", я попросил их перейти к делу.

— Мы с Алексеем Максимовичем, — начал Гржебин, — предлагаем приобрести в Финляндии (та­кое то) количество бумаги, газетной и книжной… Мы берем на себя, все хлопоты, поездки, покупку, достав­ку, словом, все… Мы просим вас только выдать известный аванс под отчет с тем, что мы сдаем бу­магу по ценам оригинальных фактур плюс 15% при­были в нашу пользу… Конечно, в эти 15% входят все наши расходы по проезду и т. д., словом, все наклад­ные расходы. Мы привлекаем к делу А. Н. Тихонова, который поедет вместе со мной в Финляндию… Вы же выдаете мне и ему все необходимые удостоверения на проезд в прифронтовую полосу… словом, всякие охранные, так сказать, грамоты для людей, денег, товаров и всего, что нужно….

— Хорошо, а какой аванс рассчитываете вы полу­чить от Наркомвнешторга? — спросил я.

— Да небольшой, — ответил он, переглянувшись с Горьким, — всего десять миллионов…

— Десять миллионов, — повторил я.

— В царских знаках, — поспешно вставил мол­чавший все время Горький, — билетами по пятьсот руб­лей…

— Так, — сказал я. — Ну, а как будет с приемкой бумаги?

— То есть, с какой приемкой? — как бы не пони­мая моего вопроса, спросил Гржебин.

— Да с обыкновенной приемкой, — повторил я. — Я предлагаю сделать так. Всю приобретенную бумагу вы сдаете, доставив ее через границу вашими средствами на собственный риск и страх, в петербургскую тамож­ню…

— Зачем же в таможню? — живо перебил меня Горький. — Мы думали именно, что вы дадите нам удостоверение, что бумага не подлежит таможенному до­смотру…

— Ну, конечно, бумага эта, покупаемая для надобностей государства, таможенному обложению не подле­жит. Это ясно, — сказал я. — Речь идет только о месте ее сдачи и склада. Ведь необходимо иметь доста­точное помещение, где назначенная мною приемочная комиссия из компетентных людей могла бы произвести акт испытания, испробовать ее и т. д., одним словом при­нимать ее…

— Так видите ли, Георгий Александрович, — бы­стро вмешался Гржебин, — нам не нужно никаких приемочных комиссий… Мы думали, что бумага поступит в распоряжение Алексея Максимовича… он ее и примет… Ведь Алексей Максимович, надеюсь, вне подозрений…

— Ни о каких подозрениях и не идет речь, — ответил я. — Это просто общий порядок при коммерческих поручениях…

— Но ведь это чистая формальность, — возразил Гржебин, — бюрократическая формальность, — подчеркнул он. — В данном случае она не к месту. Ведь бумага, повторяю, поступит в распоряжение Алексея Максимовича…

note 273 Note273 279 — Ну, об этом я не буду спорить с вами, — ска­зал я, — какая это формальность… Речь идет о том, что я, по конституции являющейся, так сказать, монопольным российским купцом, даю вам обоим, как контрагентам Наркомвнешторга, определенную поставку на определенных условиях, о которых мы имеем с вами договориться… И приемка товара мною или лицами, которым я делегирую эти права, является «кондицио си­не ква нон» (ldn-knigi, „Conditio sine quanon“лат. - необходимое, обязательное условие.)…