Павел Федоров - Агафон с Большой Волги

- Поспешить нужно!

- Как будто я сам не знаю, - обиженно ответил Соколов.

Спиглазов попрощался и уехал. Михаил Лукьянович вернулся на стан и неожиданно встретил там Глафиру.

- Ты почему здесь? - удивленно спросил деверь.

- Стою. Пшеница такая, что машина захлебывается. А тут еще Николая в военкомат вызвали. Уехал и не вернулся.

- Значится, в армию? - Соколов присел на ступеньку вагончика и торопливо закурил.

- Раз вызвали, наверное, призовут, - ответила Глаша.

- Наверное! - подтвердил Михаил Лукьянович. Он внимательно пригляделся к ее миловидному опечаленному лицу, заметив аккуратно выглаженную коричневую юбку, чистенькую тенниску салатового цвета, подумал: "Как на свадьбу вырядилась". Подавив неприязнь, вслух сказал:

- Мы тоже стоим.

- А у вас что случилось? - озабоченно посматривая на деверя, спросила Глаша.

- У меня изобретатель нашелся...

- Поломались, что ли?

- Наш Мартьян от воды пьян.

- Неужели напился? - тревожно спросила Глаша.

За последнее время она видела и чувствовала, что творится в душе Мартьяна, жалела его, но, боясь себя, упорно отказывалась от встреч наедине, отлично зная, что такие встречи для нее теперь далеко не безопасны... Посещения Мартьяна участились. Он молча, но упрямо и настойчиво шел к цели, нисколько не щадя ни ее, ни самого себя. А тут еще история с Дашей, после которой внезапно обнаружилось весьма щекотливое последствие... Но как ни странно, Глаша в душе завидовала отчаянной смелости племянницы, откровенно признавшейся, что она ждет ребенка. Удивительно противоречивое чувство возникло у Глафиры. Она всю ночь в субботу после бани размышляла о своем одиночестве, додумалась один бог знает до каких сокровенных мыслей и увидела сон, что эта история случилась не с Дашей, а с ней самой... Нелепый сон нисколько не огорчил, а даже как бы обрадовал. Но самым удивительным было то, что отцом ребенка "во сне" оказался не кто другой, а именно он, Мартьян. Правда, для нее лично это не было каким-либо особым открытием, но все же почему-то стыдновато было и неловко стоять под пристальным, словно изучающим, взглядом деверя.

- Лиха беда, если бы выпил, - продолжал Соколов.

- Что же он натворил?

- Он решил, что умнее всех конструкторов. Иглы выкинул, битер удлинил и машину гробанул. Вот стоим и загораем в хорошую погоду, слякоти дожидаемся. Вот и тучки начинают заходить. По ночам, наверное, изобретал, до вторых петухов где-то пропадает.

Глаша вспыхнула и, глубоко вздохнув, отвернулась. Темная туча вполнеба надвигалась с гор, заслоняя полуденное солнце. Дробно и гулко ударил отдаленный гром.

- Ты-то чего вздыхаешь? - поднявшись с крыльца, спросил Соколов.

- Запела бы, да не поется... - Глаша подошла к столу и стала перебирать в руках запасные от полотна ножи.

- Подголоска твоего, конечно, забреют в солдаты как пить дать. Вы с Колькой хорошо бы потянули.

- Зато вы с Мартьяном не очень-то, видно, спелись. Вот на каких ножах живете. - Глафира со звоном бросила нож на стол.

- Хвастать нечего. Грыземся...

- Хотите, скажу начистоту? - Глафира круто повернулась к деверю. Только не обижайтесь.

- Постараюсь.

- Вы думаете, Михаил Лукьянович, что с вами легко работать?

- Ты пять лет работала. Тебе лучше знать. - Соколов присел к столу и с волнением начал складывать ножи в ровную стопочку. Сноха вела себя, как ему показалось, несколько необычно. Чувствовалось, что настроение Глафиры чем-то взвинчено. Михаил Лукьянович насторожился.

- Со мной работать одно, а с ним другое.

- Ну, это не новость!

- Может быть... Но вы, Михаил Лукьянович, не понимаете его характера.

- Скажите пожалуйста, какая особенная личность.

- Не личность, а человек, и... умный человек! - плохо владея собой, подчеркнула она.

- Вот как ты заговорила!

Отодвинув ножи, Соколов встал. Сорвал висевшее на веревке полотенце, швырнул его в открытую дверь вагона. В душной степи упали первые капли дождя. Синяя туча заволокла верхушки гор и прохладно дыхнула разгулявшимся ветерком.

Глафира шла к деверю с двумя намерениями: сообщить об отъезде Николая и поговорить о случае с Дашей. На это ее уполномочила Анна Сергеевна, первая чутьем матери угадавшая, что с дочкой происходит не совсем ладное дело... Глаша охотно и смело решилась выполнить эту печальную миссию, но только теперь поняла, какую труднейшую она взяла на себя обязанность. Как ему сказать об этом?

- Ты зачем сюда пришла? - повернувшись к снохе, спросил Соколов раздраженно. - Может быть, хочешь его вместо Николая взять? Уступаю! Мне сейчас все равно. Я возьму вон Дарью и за штурвал посажу. А про вас пусть доярки частушки складывают. Небось слышала?

- Мне не очень интересно всякую чепуху слушать, - тоже не без гнева ответила Глафира.

- Ты в порядочной семье живешь...

Неизвестно, что еще мог наговорить разбушевавшийся деверь. Слова его прервались звуками работающего комбайна.

- Завел все-таки, дьявол упрямый!

Михаил Лукьянович не выдержал и побежал в поле. Глаша собрала разбросанную одежду и внесла в вагон. По крыше дробно ударили капли дождя и тут же резко оборвались. Неожиданно затих и комбайн. Розовая, запыхавшаяся, на велосипеде подъехала Даша.

- А где отец? - слезая с седла, спросила она.

- Около машины, - ответила Глаша.

- Я за ним приехала. Николая в армию забирают. Сегодня вечером провожать будем. А мы, знаешь, на днях с Федей распишемся, - ставя велосипед около угла будки, как ни в чем не бывало тараторила Даша. - Мы еще в то воскресенье подали потихонечку заявление.

- Ох, Даша! - вздохнула Глафира.

- А чего ты охаешь! Все уже кончено. Я стану Сушкина.

- А жить-то где будете? Дома?

- Да, у нас. Где же еще! Колькина комната пустая. Уберу ее, прелесть будет!

- А отец? - спросила Глаша.

- Ты ему еще не сказала?

Глаша отрицательно покачала головой.

- Ладно, я сама скажу, - решительно заявила Даша. Глафира видела, что эта заметно подросшая девчонка идет на все с легким сердцем. Не как она, трусиха!..

- Он очень сердит. С Мартьяном и со мной рассорился, - сказала Глафира.

- Ну и пусть! Ничегошеньки он с нами не сделает. Пусть партийный секретарь на себя поглядит, как его, и прочих, и весь наш совхоз студент в газете расчихвостил!

- В какой газете? - Глаша шагнула к племяннице и встряхнула ее за крепкое, упругое плечо.

- А ты что, не знаешь? В московской газете. Вот таких четыре столбца! - Даша широко развела руками.

- Какой студент? - тормошила ее Глафира.

- Да наш, международный, Агафон Чертыковцев, бухгалтер, так и подписано черными буковками, очень даже солидная статья. Федя сказал, что очень правильная.

Дождик пошел сильнее, загнав женщин в вагон. Неожиданно появился Архип.

- Здравствуйте, кого не видал, - стряхивая с пиджака воду, заговорил он. - Ну и хлестнул, родимый! По нёбышку прет такая махина, все, поди, зальет, едрена корень. Говорил халяве, так нет, не послушалась, проквасит добро-то!