Валентин Алексеев - Варшавского гетто больше не существует

Постепенно настроения в гетто стали меняться. Учащались случаи стихийного отпора, появлявшиеся листовки уже не считали немецкой провокацией. Евреи начали запираться от нацистских палачей в домах, баррикадировали входы, хотя это неизменно заканчивалось поголовным истреблением бунтарей. Передавали, что один еврей схватил немца за горло, другой вырвал у фашиста карабин. Группа обитателей гетто напала на еврейскую полицию. Бывший директор театра Северин Майде ударил пришедшего за ним немца по голове пепельницей (и был, конечно, тут же застрелен). Сопротивлялись и на умшлагплаце, прямо у готовых к погрузке вагонов. Гитлеровцам все чаще приходилось пускать в ход оружие. Польский инженер Круликовский, работавший на восстановлении моста через Буг, по которому ежедневно шли на Треблинку эшелоны с евреями, рассказывает, что люди постоянно выскакивали из вагонов, конвой открывал стрельбу, и немцы, охранявшие мост, уходили в сторону, чтобы не попасть под шальную пулю.

Многим евреям, воспользовавшись растерянностью охраны, удалось бежать с умшлагплаца во время налетов на Варшаву советской авиации. Воздушные налеты вообще заметно подняли дух варшавских евреев.

Есть сведения, что около половины из 10 000 человек, убитых во время «переселения» летом 1942 г., оказывали сопротивление при аресте. Однако неповиновение решительно и безжалостно пресекалось гитлеровцами и на общий ход «акции» не повлияло.

Когда «переселенческая акция» была приостановлена и люди уже не были парализованы страхом, гетто охватило чувство сожаления и стыда за то, что евреи безропотно позволили себя истреблять. Тут и там восклицали: «Если бы мы знали!», с энтузиазмом рассказывали об актах индивидуального сопротивления, возмущались юденратом, который не протестовал, не призвал население к борьбе или даже к коллективному самоубийству, а услужливо выполнял чудовищные распоряжения оккупантов. Все больше говорили о сопротивлении в гетто других городов Польши, о еврейских партизанах, о боевых акциях Армии Крайовой и Гвардии Людовой, в которых евреи принимали участие. За подготовку вооруженного сопротивления теперь ратовали все без исключения общественные деятели гетто.

Когда стали анализировать потери, понесенные Варшавским гетто, оказалось, что политический и общественный актив пострадал значительно меньше, чем неорганизованная часть населения. Такие качества, как сплоченность, взаимовыручка, бдительность, умение ориентироваться в ситуации, быстрота и решительность действий, помогали активисту избежать опасности, в то время как рядовой обыватель пассивно ожидал своей участи или панически мчался навстречу гибели. Так, целая группа «шомров» — членов Хашомер-Хацаир — сумела выскочить по дороге в Треблинку из вагона и вернуться в гетто. Немного позже эти смельчаки отличились в вооруженной борьбе против фашистов.

29 октября боевики Ружаньский, Гровер и Эмилия Ландау (дочь погибшего к тому времени фабриканта Ландау) убили Якуба Лейкина, замещавшего Шериньского на посту начальника еврейской полиции. На стенах домов появились листовки о том, что Лейкин был казнен за сотрудничество с оккупантами во исполнение приговора, вынесенного членам юденрата, еврейской полиции, веркшютца и руководителям шопов. Акты возмездия, говорилось далее, будут продолжаться. Через месяц боевики Шульман, Браудо и Кранштейн застрелили руководителя экономического отдела юденрата Израиля Фюрста, доверенного человека СС и гестапо.

В течение октября-ноября партии, вошедшие весной в Антифашистский блок, создали общий орган — Еврейский национальный комитет — ЖКН («Жидовски Комитет Народовы»). Поначалу представители молодежных организаций Мордехай Анелевич, Ицхак Цукерман и Арье Вильнер не соглашались с созданием наряду с военным командованием еще и политического руководства, так как боялись, что «политики» снова, как и во время «большой акции», свяжут боевую организацию по рукам и ногам. Однако Герш Берлиньский и Поля Эльстер, представлявшие Поале-Сион Левицу, настояли на создании органа политического руководства.

Удалось — не без содействия Главного командования Армии Крайовой — преодолеть тактические разногласия с Бундом и сформировать из представителей Бунда и ЖКН Еврейскую координационную комиссию — ЖКК. Боевые группы партий, поддерживавших ЖКК, слились в единую Еврейскую боевую организацию — ЖОБ («Жидовска Организация Бойова»). Вошла в ЖОБ и Гордония — молодежная организация сионистской Партии труда (Хитахдут), не принадлежавшей к ЖКН.

Правая политическая группировка «сионистов-ревизионистов» долгое время держалась в стороне от единого фронта антифашистских партий Варшавского гетто. (Интересно, что в других городах Польши сионисты-ревизионисты участвовали в еврейских боевых организациях.) Некоторые из видных сионистов-ревизионистов в свое время даже сотрудничали с «Тринадцатью» Ганцвайха. Сдвиг в их позиции произошел после лета 1942 г. В августе группа молодежи, примыкавшей к сионистам-ревизионистам, вырвалась с помощью представителей Гвардии Людовой в леса под Люблином, где сражалась вместе с польскими партизанами. Спустя несколько месяцев некоторые члены этой группы вернулись в гетто и объединились с организацией бывших солдат и офицеров во главе с Давидом Апфельбаумом. (Организация Апфельбаума существовала с 1939 г., называлась первоначально «Свет» и была в 1942 г. преобразована в Еврейский союз борьбы.) Возникла новая организация — «Союз мести», вскоре влившаяся в ЖОБ.

Вожакам «Союза мести» претили партийный дух, пронизывавший всю деятельность ЖОБ, предъявляемые к боевикам идейные требования, строгая дисциплина. Уже к началу 1943 г. «Союз мести» откололся от ЖОБ и принял наименование Еврейский военный союз — ЖЗВ («Жидовски Звнзек Военны»). В противоположность ЖОБ, стремившейся создать федерацию отрядов, сплоченных единым мировоззрением и политической программой, ЖЗВ провозгласил принцип широкого объединения всех, кто готов сражаться. Поэтому в ЖЗВ оказалось, в частности, немало контрабандистов, которым был закрыт доступ в ЖОБ. Руководящие посты в ЖЗВ заняли сионисты-ревизионисты.

Командующим («комендантом») ЖОБ стал Мордехай Анелевич. Это был молодой человек двадцати четырех лет, среднего роста, с узким бледным лицом. Таким его запомнил Эмануэль Рингельблюм, у которого Анелевич часто брал книги по истории. Активный деятель Хашомер-Хацаир с довоенных лет, член руководства этой организации, Анелевич в гетто вначале занимался культурно-просветительской работой. У себя на квартире в доме 8 на улице Лешно он держал радиоприемник и, регулярно слушая сводки с фронтов, передавал информацию в бюллетень, ежедневно издававшийся в гетто на трех страницах. Анелевич готов был пожертвовать всем, чтобы выручить кого-либо из арестованных. Еще до начала «операции Рейнхард» он понял, какая судьба ждет гетто, и решил посвятить себя активной борьбе. Научные кружки и семинары для него более не существовали, он жалел, что потратил три года на культурно-просветительскую работу. «Мы не поняли новой гитлеровской эпохи», — говорил Анелевич.