Роман Иванычук - Мальвы

— Зачем, разве тут плохо?

Мария не ответила. Толпой вливались люди в ущелье Мариам-дере, и тревога охватила сердце Марии, будто перед встречей с родным домом после долгой разлуки. Лихорадочная дрожь пробегала по всему телу. Мария судорожно сжимала руку Мальвы. Забыла о Стратоне, пробиралась вперед среди людей, поднималась по склону к пещерам Марианполя, чтобы оттуда увидеть чудотворную икону на скале: она единственная может принести ей спасение.

Люди стояли и набожно всматривались в противоположный край ущелья. Мария пробилась вперед, она уже увидела окна пещерной церкви, святых отцов в ризах, но ее, спасительницу, еще не отыскала глазами. Поднялась на камень — увидела. Это не была обычная икона божьей матери, которую Мария не раз видела в церквах. Со скалы на толпу обездоленных людей смотрела печальная женщина с ребенком на руках. Рядом с нею стояли двое молодых мужчин с нимбами над головами, и они совсем не были похожи на святых, скорее на взрослых сыновей этой скорбящей матери.

Мария смотрела на нее и не слышала, что говорил ей Стратон, не слушала лепета Мальвы. Нет, это не чудотворная икона, это обыкновенная женщина со взрослыми сыновьями и грудным ребенком на руках… Как ей удалось, как ей удалось?.. Мария вдруг всхлипнула, она упала лицом на землю и застонала:

— Ты уберегла! Ты уберегла!

Стратон поднял ее, Мальва заплакала, испугавшись материнского отчаяния, и тут загремел хор, пение которого заполнило всю долину, весь мир, и люди стали подтягивать на разных языках и на один мотив:

Пресвятая богородица,

Спаси нас!

Эту молитву Мария слышала не раз, сама пела ее, хотя и не знала, почему просят: <���Пресвятая богородица, спаси нас>.

— Пресвятая богородица, спаси нас! — эхом разнесся по ущелью Мариам-дере вопль отчаяния, молитва взывала к небу, повторялась настойчиво, без конца, и, казалось, не выдержит многотерпеливый бог. Обрушится небо, содрогнутся горы, сойдут со скалы взрослые сыновья святой женщины, станут по двое возле каждой осиротевшей матери и выведут матерей к ясным звездам, на тихие воды, в веселый край.

Пресвятая богородица,

Спаси нас!

Этого не произошло. Нерушимо стоял ханский дворец, окруженный в этот день утроенной охраной, выстроились двойной цепью у входа в ущелье ханские сеймены, громче, чем когда-нибудь, горланили муэдзины на минаретах, и подневольные люди возвращались обратно в свои дома, но их будто становилось больше, все они как бы становились сильнее, а их бог могущественнее.

Молча возвращались домой Стратон и Мария с Мальвой. Стратон умиротворенно улыбался, увереннее чувствовала себя Мария, и уже не щебетала Мальва — тихонько шла рядом, словно став взрослее.

Скупая, малоснежная зима отступила, чуть только пригрело первое весеннее солнце, не напоенная еще с прошлого года жаждущая земля задымила вихрями пыли, порыжело Мангушское взгорье. Голод подкрадывался из степи к горам, стучался в жилища людей. Обмелел бурный Узенчик, уже не хватало в нем воды для полива грядок, в ложбине с утра до вечера стояли дети с кувшинами, не успевая принести воды для питья.

Только у берега реки и в ущельях зеленели сочные каперсы, цвели белым цветом, и женщины слонялись у подножия гор, собирая еще не распустившиеся бутоны для соления.

Отчаянно кричали ослы. Суеверные татары, услышав их крик, падали на колени и шептали слова молитвы, и христиане стали молиться богу — всем угрожал голод.

Мария вернулась с бахчисарайского базара усталая, поникшая. Цены неимоверно подскочили! За бешур* проса — двадцать алтын. Ничего еще, если просо, которое купила весной и посеяла возле хаты, вырастет. Но где там, сохнет на корню, а на каперсах не проживешь. Надо что-то делать.

_______________

* Б е ш у р — мера сыпучих тел.

Мария, работая у Стратона, скопила за зиму немало денег. Он выплачивал ей за труд, как чужой, хотя на самом деле чужим для него стал собственный дом — все свободное от работы время оставался у Марии.

— Стратон, — сказала ему однажды ночью, — чувствую я, что тяжело мне будет жить в старости без тебя. Давай складывать деньги, — может быть, обоим удастся когда-нибудь купить грамоту. Что тебя тут удерживает?

— Безнадежность, Мария… Это страшное чувство, но заполонило оно мне душу до краев. И сердце словно из войлока, и руки точно из глины. Я не вижу на земле такого места, куда стоило бы стремиться, претерпевая всякие лишения. А тут есть хоть частица того, что не позволяет мне потерять себя. Пойду в Успенский собор, и кажется, что увидел и Днепр, и степь на Украине. У меня есть работа и есть где коротать дни. И ты, Мария, пришла ко мне. А уйдешь — помру, если бог ниспошлет смерть. Но идти куда-то куда идти? Из одной неволи в другую, еще худшую? И зачем? Прикидываться все время мусульманином, губить свою душу, чтобы потом шляхта посадила на кол. Ну, ты как знаешь. А в церковь больше не ходи, староста уже знает, что ты была на престольном празднике. Он все мотает себе на ус. Иди теперь, искупай христианский грех в мечети. Ой, сумеешь ли откупиться…

Думала-передумывала Мария, но не могла смириться с тем, что ей тут придется умирать. Кривит душой, но зато, есть надежда, а без надежды зачем жить, даже со своим богом… Не тут, ой не тут расцветать молодой Мальве. Ведь по ней на Украине тоскует Купала, и высокие сестры-мальвы выглядывают ее из-за тынов. Оставлю я тебя, Стратон, мой добрый голубь…

Но как заработать столько денег? Расспрашивала у людей — говорят: нужно пятьсот алтын, да еще и старосте взятку, чтобы подтвердил, что она мусульманка, а голодное время перед жатвой вытягивает из кармана монету за монетой. А им цена — свободная степь на Украине и безоблачное синее небо. Налог душит: кроме земельного и подушного, обложили новым — на вооружение, хан Бегадыр-Гирей готовится в поход на Азов. О боже, как вырваться отсюда, чтобы хоть своим кровавым трудом не помогать им опустошать христианские земли! Недоедала и в мечеть ходила для вида, а дома замаливала грех и опускала глаза перед Стратоном.

Мария принесла из Бахчисарая ужасную новость. Одна многодетная татарка из Карачора продала на рынке своего старшего сына, чтобы на полученные деньги кормить четверых младших. Страшно стало Марии. Как дожить до зимы, чтобы хоть то, что собрали, но растратить за лето? Может, на следующий год будет легче?

Зашевелилась крымская степь, почуяв голод. Чабаны гнали голодный скот в горы, хан Бегадыр-Гирей готовил полки для наступления на Азов. И все из-за хлеба.

Однажды Мария сказала Стратону:

— Пойду я в горы с Мальвой. Наймемся доить овец. Как-нибудь прокормимся летом, а может, еще и сыру принесем на зиму.

Мальва захлопала в ладоши от радости: