Геннадий Левицкий - Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Военную карьеру Марцелл начал на Сицилии, сражаясь против Гамилькара, отца Ганнибала. Еще юношей он проявил необычайную отвагу. Никто не мог сравниться с Марцеллом в единоборстве. Плутарх сообщает, что «не было случая, чтобы он не принял вызова, ни чтобы вызвавший его вышел из схватки живым. В Сицилии он спас от гибели своего брата Отацилия, прикрыв его щитом и перебив нападавших. За эти подвиги он еще молодым человеком часто получал от полководцев венки и почетные дары».

Прославился Марцелл и во время недавней Галльской войны, в том числе и личной храбростью. Хвастливый царь галлов вызвал на бой римского военачальника. Вид галла мог испугать любого воина. Плутарх описывает его так: «То был человек огромного роста, выше любого из своих людей, и среди прочих выделялся горевшими как жар доспехами, отделанными золотом, серебром и всевозможными украшениями. Окинув взглядом вражеский строй, Марцелл решил, что это вооружение – самое красивое и что именно оно было им обещано в дар богу, а потому пустил коня во весь опор и первым же ударом копья пробил панцирь Бритомара. Сила столкновения была такова, что галл рухнул на землю, и Марцелл вторым или третьим ударом сразу его прикончил». Галльское войско, деморализованное смертью вождя, потерпело поражение.

Марцеллу было за 50, когда ему вручили войну с Ганнибалом, но военачальник был полон сил и энергии, соединенных с богатым боевым опытом. «И если, – замечает Моммзен, – Рим был обязан своим спасением от крайней опасности не одному человеку, а всему римскому гражданству, и в особенности сенату, то все же ни один человек не содействовал успеху общего дела так много, как Марк Марцелл».

Именно Марцелл нанес первое, хотя и небольшое поражение Ганнибалу. Дело было под городом Нолой. Ганнибал желал взять этот город, и ноланские плебеи готовы были отдаться под власть пунийцев. Тогда Марцелл ввел в Нолу свои легионы. Ганнибал несколько дней подряд строил войско под стенами города и вызывал римлян на битву. Марцелл упорно игнорировал эти призывы. Наконец, когда Ганнибал отправил часть воинов обратно в лагерь, из нескольких городских ворот вылетели римские пехотинцы и конники. Пунийцы, ошеломленные неожиданностью нападения, потеряли 2800 человек. Римляне лишились не более 500 воинов. Ливий, сообщая об этом событии, подчеркивает его особое значение – пишет, что «событие случилось в тот день великое, может быть, величайшее за всю войну – ведь избежать поражения от Ганнибала было тогда труднее, чем впоследствии его побеждать».

Марк Клавдий Марцелл

Подняв римский дух маленькой победой, Марцелл не стремился к новым битвам. Он больше занимался тем, что истреблял пунийцев, которые покидали свой лагерь и рыскали по Италии. Немало доставалось и бывшим союзникам Рима, которые приняли сторону Ганнибала. Марцелл так опустошил огнем и мечом земли гирпинов и самнитов, что те отправили послов к Ганнибалу. «Этим летом нас так и столько разоряли, как будто при Каннах победил не Ганнибал, а Марцелл», – жаловались послы.

На этой стадии войны примечательна осада Ганнибалом небольшого городка Казилина, который защищала всего тысяча воинов. К городу приблизилось все войско карфагенян и осаждало его всеми возможными средствами. Ганнибал окружил Казилин со всех сторон, «не давая ему покоя, но потерял какую-то часть воинов, и притом самых отважных, пораженных меткими стрелами со стен и башен» (Ливий). Разгневанный карфагенский военачальник выставил золотой стенной венок, служивший наградой воину, который первым окажется на стене осажденного города. Энтузиазма у пунийцев добавилось, но это привело лишь к новым потерям. Ганнибал оставил гарнизон для осады непокорного города, а войско увел на зимовку в Капую.

Ближе к весне 215 года до н. э. карфагенское войско вернулось к Казилину. Его уже не пытались взять штурмом, ибо защитники города испытывали крайнюю нужду. По сообщению Ливия, «люди, не вынося голода, бросались со стен или безоружными стояли по стенам, подставляя свое обнаженное тело под стрелы и копья».

Римляне пытались помочь осажденному Казилину, спуская по реке (она текла через город) бочонки с зерном. Вскоре пунийцы заметили эту хитрость и все бочонки отлавливали на подходе к городу. Тогда римляне принялись высыпать в реку орехи, а казилинцы ловили их плетенками. Защитники дошли до того, что ремни и кожу, содранную со щитов, размачивали в кипятке и жевали. Они ели мышей и прочих мелких животных; вырыли всю траву и все корни у подножия крепостного вала. Когда осажденные вспахали поле за городской стеной и засеяли его репой, Ганнибал воскликнул:

– Неужели я буду сидеть под Казилином, пока она вырастет?

Пораженный мужеством защитников, Ганнибал вступил с ними в переговоры и, получив по семь унций золота за человека, позволил им беспрепятственно покинуть город. Многомесячная осада Казилина подтвердила, что войско Ганнибала было не готово осаждать и брать Рим после битвы при Каннах.

К 214 году до н. э. Рим настолько окреп, что позволил себе открыть еще один фронт за пределами Италии. Как мы помним, новый царь Сиракуз легкомысленно перешел на сторону карфагенян. Потеря для римлян весьма чувствительная, так как прежний правитель Гиерон поставлял в Рим хлеб и деньги в больших количествах. Еще хуже было то, что, следуя примеру Сиракуз, прочие города Сицилии начали склоняться к союзу с Ганнибалом.

Карфаген, который равнодушно взирал, как Ганнибал в одиночку сражается с Римом, включился в борьбу за Сицилию. Жадные карфагенские торговцы вспомнили, что богатый остров был их собственностью до 1-й Пунической войны, и начали перебрасывать сюда войска. Сицилия могла бы явиться мостом между Африкой и Южной Италией, который позволил бы Ганнибалу беспрепятственно получать помощь Карфагена.

Для Рима стала реальной перспектива потери не только союзника, но и всего острова, а война, как следствие, растягивалась до бесконечности. Поэтому Сицилийскую кампанию возглавил лучший римский военачальник Марк Клавдий Марцелл.

Юный царь Сиракуз успел только помечтать о щедрых обещаниях карфагенян, как был убит заговорщиками. Цветущий город охватило безумие: крови Гиеронима оказалось мало, и народ решил перебить весь род своего когда-то любимого царя Гиерона. «Такова толпа: она или рабски пресмыкается, или заносчиво властвует, – делает вывод Тит Ливий. – Она не умеет жить жизнью свободных, которые не унижаются и не кичатся. И почти всегда находятся люди, чтобы угодливо распалять безмерно жестокие, жадные до казней и кровавой резни души». Убили двух дочерей Гиерона, их мужей и внучку. Город разделился на две враждебные партии: римскую и карфагенскую.