Геннадий Левицкий - Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Еще один дипломатический успех Сципиона – переход на сторону римлян карфагенского полководца Фамеи с отрядом в 2 тысячи всадников. Последний отличался выдающимися способностями и причинил немало неприятностей римлянам. После целой полосы неудач приобретение отряда изменников и перебежчиков вызвало небывалый восторг римлян. Столь бурная радость была явно недостойной римлян. «Сенат воздал хвалу Сципиону, а Фамее как почетный подарок дал пурпурное одеяние с золотой застежкой, коня с золотой сбруей, полное вооружение и 10 тысяч серебряных драхм. Дали ему также 100 мин серебра в изделиях, палатку и полное оборудование и пообещали ему еще больше, если в дальнейшем ходе войны он окажет им свое содействие».

Затянувшаяся война с Карфагеном встревожила римский сенат. Он послал в Африку уполномоченных, чтобы те на месте разобрались, почему ненавистный город стоит после года войны. Разбирательство кончилось тем, что римская армия получила нового командующего – весной 148 года до н. э. им стал избранный на этот год консулом Кальпурний Пизон. Флот возглавил Луций Манцин.

Смена командования не принесла римлянам ощутимых успехов и в 148 году до н. э. После неудач предшественников Пизон предпочитал вообще не трогать ни Карфаген, ни войско Гасдрубала. Вместо этого он принялся терзать маленькие города, разбросанные по Ливии и не желавшие покоряться римлянам. Даже здесь удача не всегда была на стороне римлян. Римляне осадили и с суши, и со стороны моря Аспиду, но взять не смогли. В отместку Кальпурний Пизон взял какой-то город поблизости и разграбил его (источники не упоминают его название).

И уж совсем опозорился новый командующий с городом Гиппагреты, что расположился к западу от Утики. «Это был значительный город с укреплениями, крепостью, гаванями и верфями, хорошо устроенными Агафоклом, сицилийским тираном. Он лежал между Карфагеном и Утикой, и жители его занимались грабежом, перехватывая то продовольствие, которое на кораблях подвозилось мимо них римлянам; вследствие этого город сильно разбогател, – рассказывает Аппиан Александрийский. Кальпурний рассчитывал отомстить им и лишить их по крайней мере прибыли. Однако он бесполезно осаждал его целое лето, а осажденные гиппагретийцы, дважды сделав вылазку – причем на помощь им пришли карфагеняне, – сожгли все его осадные машины. Не достигнув ничего, Кальпурний удалился на зимовку в Утику».

Карфагеняне от безделья начали ссориться между собой. Гасдрубал, предводитель карфагенского войска за пределами города, стремился получить командование и в стенах города. До тех пор обороной руководил, и весьма неплохо, тоже Гасдрубал – якобы он приходился внуком Масиниссе. «Внешний» Гасдрубал принялся обвинять своего тезку перед советом старейшин в том, что он предает интересы Карфагена. Когда главного защитника Карфагена публично спросили, насколько справедливы обвинения, бедняга «оказался в затруднении, что ему отвечать, как это бывает при неожиданности». Подумать ему не дали: военачальник, блестяще сражавшийся с римлянами, был тут же забит до смерти скамейками, на которых заседал совет. Естественно, внутренняя междоусобица и бессмысленная смерть способного полководца не прибавили сил Карфагену.

Город продолжал стоять второй год, и, как замечает Аппиан, одной из главных причин было то, что у римлян не находилось военачальника, способного его взять. Это поняли римляне, и даже бездарно воевавший консул Манилий. Когда он узнал, что на смену прибыл не блещущий талантом Кальпурний Пизон, то немедленно отправил в Рим Публия Сципиона. «Войско провожало уезжавшего Сципиона до самого корабля и возносило молитвы богам, чтобы он вернулся в Ливию консулом, считая, что ему одному суждено взять Карфаген. Как бы ниспосланное божеством, среди них укрепилось такое мнение, что один только Сципион завоюет Карфаген. И многие об этом писали в Рим своим родным».

Народ Рима был наслышан о подвигах Сципиона, равно как и о нелучших действиях консулов; столь же страстно, как войско, весь Рим желал отправить военного трибуна обратно под Карфаген в должности консула. На пути общенародного желания стоял закон – Публию Сципиону возраст не позволял занять консульскую должность, и он скромно выдвинул свою кандидатуру на должность эдила. Однако народ избрал его консулом. Проводившие выборы консулы пытались помешать свершиться явно неправомерному акту. «Наконец, один из народных трибунов сказал, что он лишит консулов права проводить выборы, если они не согласятся с народом. И сенат согласился с народными трибунами отменить этот закон и по прошествии одного года вновь его восстановить, подобно тому как и лакедемоняне, освободив под давлением необходимости от бесчестия взятых в плен при Пилосе, сказали: «Пусть на сегодня спят законы»».

Вместе с консульской должностью Публию Сципиону были даны самые широкие полномочия при наборе войска. Далее все подробности – у Аппиана.

По призыву Сципион получил такое количество легионеров, что оно возместило погибших за предыдущие годы войны. Также ему было дано «право взять с собой из союзников столько добровольцев, сколько сумеет убедить, и отправить письма к царям и городам, которым сочтет нужным, написав их от имени римского народа. И действительно, он получил вспомогательные войска от городов и царей».

В 147 году до н. э. Сципион перебрался на Сицилию, там погрузил войско на корабли и благополучно достиг Утики. В это время римляне под Карфагеном впутались в очередную авантюру. Пока Кальпурний Пизон где-то в Ливии терзал небольшие городки, его начальник флота, Луций Манцин, решился совершить то, чего безуспешно пытались добиться в течение двух лет несколько консулов.

Манцин, приплыв к Карфагену, заметил, «что одна часть стены оставлена без внимания, там, где шли непрерывной линией труднопроходимые отвесные скалы, из-за чего это место и было охраняемо не так тщательно». Соблазн был слишком велик, и начальник флота приказал незаметно приставить к стене лестницы. Некоторое количество легионеров беспрепятственно поднялись на стену. (Все же бездеятельность Пизона принесла определенную пользу – карфагеняне утратили бдительность.)

«Так как их было еще мало, карфагеняне, отнесясь к ним с презрением, открыли ворота, выходившие на эти скалы, и бросились на римлян. Но римляне, обратив их в бегство и преследуя, вместе с ними ворвались в город через ворота. Когда поднялся крик, как при победе, Манцин вне себя от радости, будучи и в остальном быстрым и легкомысленным, а с ним и все остальные, оставив корабли, с криками устремились к стене, невооруженные и почти голые. Так как день уже склонялся к закату, римляне, захватив какое-то укрепленное место у стен, остановились на отдых, испытывая затруднения с продовольствием; Манцин стал звать Пизона и начальников утикийцев помочь ему, подвергающемуся опасности, и спешно доставить продовольствие. И он был уже готов к тому, что с зарей он будет выбит карфагенянами и сброшен на острые утесы».