Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Схожие процессы наблюдались и в картине доставки гру­зов. За декабрь их поступило почти 30 тыс. тонн, а за январь и февраль, вместе взятые, — только 29 тыс. При этом боепри­пасы составляли только 15—18 % (в декабре — 4763 т, в янва­ре — феврале — 5327 т) от всего объема поступлений, что не позволяло не только создать запасы на случай нового штур­ма, но и пополнить боекомплект до общепринятых норм. На­помним, что командование Крымского фронта требовало от войск СОРа участия во всех предпринимаемых наступлениях, напрасно ожидая, что это поможет отвлечь часть вражеских сил с Парпачских позиций. Боекомплект постоянно расходо­вался, а увеличить его подачу мешало то обстоятельство, что в Севастополе не имелось ни крупных запасов топлива, ни продовольствия. Именно поэтому каждая из названных групп грузов отнимала до 40% от всего объема доставки. И даже не­смотря на это, 1 апреля городской комитет Компартии был вынужден принять решение о сокращении выдачи хлеба граж­данскому населению: рабочим с 800 до 600 граммов, служа­щим и членам семей военнослужащих с 600 до 400, иждивен­цам до 300. Следует напомнить, что в Севастополе все еще находилось не менее 30 тысяч человек гражданского населе­ния, включая 3 тысячи детей. Это население не являлось обу­зой, а наоборот, всем чем можно помогало воинам СОРа — занималось на подземных заводах выпуском мин и гранат, ра­ботало на строительстве укреплений, ухаживало за ранены­ми. Несколько лучше питались солдаты, находившиеся на фрон­те. В своих мемуарах командир 7-й бригады морской пехоты Е. И. Жидилов вспоминал: «Если в чем и испытывали нехватку, так не в пище, а в боеприпасах. Несмотря на расторопность наших хозяйственников, снарядов и мин мы получали все меньше и меньше. На каждый день нам планировались лишь доли боекомплекта. Правда, у нас еще имеются некоторые запасы снарядов и мин, и потому мы позволяем себе иногда увеличивать норму расхода, но стреляем только по обнару­женным целям и совсем прекратили стрельбу по площадям».

Таким образом, обстановка на Черном море и в Крыму к 20-м числам февраля была достаточно сложной. И та, и дру­гая сторона имели определенные потенциальные возможно­сти, дело оставалось лишь за тем, кто первым сумеет их реа­лизовать. Увы, в этом преуспели немцы.

Все началось с небольших организационных изменений, которые повлекли за собой заметные перемены в расстанов­ке сил. В 20-х числах февраля штаб фон Грайма был расфор­мирован, а точнее, переведен на центральное направление, где вскоре стал основой для формирования авиационного ко­мандования «Восток». Все действовавшие в Крыму авиачасти в большинстве перешли в подчинение штаба «Fliegerfahrer Sud». Он был создан еще в декабре 1941 г., в качестве команд­ной инстанции, которая бы специально отвечала за ведение боевых действий над Черным морем. Командующим являлся полковник В. фон Вильдт (Oberst Wolfgang von Wild), хорошо зарекомендовавший себя в 1941 г., когда командовал анало­гичным формированием на Балтийском море. Первоначально в подчинении фон Вильдта находились только подразделения гидросамолетов-разведчиков и торпедоносная эскадрилья 6/KG26, которая в условиях малочисленности ударных само­летов использовалась в качестве обычной бомбардировоч­ной. Когда в 20-х числах февраля обстановка на сухопутном фронте ненадолго стабилизировалась, фон Вильдт решил ис­пользовать свои силы по прямому назначению. Для этого «хейнкели» группы I/KG100 и эскадрильи 6/KG26 были пере­базированы на аэродром Саки, который находился всего в 59 км от Севастополя. Никогда ранее немецкие бомбардировщики не располагались на таком небольшом расстоянии от линии фронта. До того все бомбардировочные группы, поддержи­вавшие войска Манштейна, базировались на аэродромах Ни­колаева, Херсона, Днепропетровска и Кривого Рога, находив­шихся на таком удаленном расстоянии от советских аэродро­мов, что можно было практически не опасаться ответных действий нашей авиации. Теперь же, когда речь пошла о бло­каде Севастополя, немецкое авиационное командование, не задумываясь, передислоцировало свои подразделения на «передний край» — туда, откуда им ближе было наносить уда­ры по советским морским коммуникациям вдоль берегов Крыма и Кавказа. Впрочем, в предыдущей главе мы уже гово­рили, что за это перебазирование немцам пришлось распла­чиваться еженощными воздушными тревогами.

Первые воздушно-морские сражения на советских комму­никациях в 1942 г. пришлись на конец февраля. 23-го числа из Новороссийска в Севастополь вышел конвой в составе танке­ра «Москва», транспорта «Георгий Димитров» и тральщика Т-404. Любопытно отметить, что груженный стройматериала­ми «Г. Димитров» не имел хода из-за предшествующих повре­ждений и буксировался «Москвой». Из-за этого переход рас­тянулся на трое суток. Днем 24-го юго-восточнее Ялты суда были атакованы небольшой группой «юнкерсов» из III/KG51, но отражены сосредоточенным огнем зенитных орудий. Не­мецкие бомбардировщики вылетали на поиск линкора «Па­рижская коммуна», который, по ошибочным данным немецкой разведки, вел обстрел войск 11-й армии из Феодосийского залива. На обратном пути самолеты случайно обнаружили конвой, который приняли за отряд боевых кораблей во главе с крейсером. Германские летчики доложили, что добились по­падания в корму «крейсера» 1000-килограммовой бомбой, что, как мы знаем, совершенно не соответствовало истине.

На следующие сутки для усиления охранения конвоя из Севастополя прибыл тральщик Т-413 — и весьма своевре­менно. Всю вторую половину дня суда подвергались налетам небольших групп «хейнкелей», за которыми в 19.15 последо­вала атака трех Не-111 — торпедоносцев. Суда уклонились от всех торпед, но при энергичном маневрировании буксир лопнул, и «Москва» в охранении Т-413 ушла в Севастополь. «Г. Димит­ров» отбуксировали туда лишь на следующий день. Советская сторона не претендовала на сбитие самолетов противника, но точно известно, что один Не-111 из 6/KG26 25-го пропал без вести вместе со всем экипажем.

По всей видимости, германское командование было не­сколько обескуражено таким дебютом торпедоносцев, кото­рые не применялись на данном театре с ноября 1941 г. 1 мар­та одиночный «хейнкель» промахнулся торпедами по транс­порту «Курск», перевозившему раненых из порта Камыш­-Бурун в Новороссийск (по немецким данным, у торпед после приводнения не запустились двигатели), но в предрассвет­ных сумерках 2 марта другой торпедоносец-охотник смог по­разить пароход «Фабрициус» (2434 брт), шедший с военным грузом в Камыш-Бурун. Судну удалось выброситься на берег в районе мыса Утриш, но снять его с камней не получилось, и в конце концов оно было полностью потеряно. Вечером 4 мар­та другой торпедоносец безуспешно атаковал танкер «Сер­го», совершавший переход из Туапсе в Новороссийск. Спустя пять дней три «хейнкеля» с торпедами вышли в атаку на мин­ный заградитель «Коминтерн» и транспорт «Красная Кубань», которые возвращались из Севастополя в Поти, но и на этот раз кораблям удалось уклониться. 10 марта нападению под­вергся санитарный транспорт «Львов», шедший в сопровож­дении эсминца «Шаумян». Оба немецких пилота допустили большие ошибки при прицеливании в вечерних сумерках, и все их торпеды прошли мимо целей.