Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКОЙ ПВО ПРИ ОБОРОНЕ ПОРТОВ КАВКАЗА ВЕСНОЙ 1942 Г.

В конце апреля в преддверии наступления на Керчь (опе­рация «Дроссельфанг») германское командование перебро­сило в Крым штаб VIII авиакорпуса генерала В. фон Рихтгофе­на, придав ему в подчинение большое количество свежих авиационных подразделений. В конце апреля здесь сосредо­точились в полном составе эскадра KG55, торпедоносная группа II/KG26, прибыли группы пикирующих бомбардиров­щиков I и M/StG77 [уточнить номера частей — Прим. lenok555 ], часть штурмовой группы M/SchG1. За ними в начале мая последовали группы I/KG76, I/SchG1, I/JG3, II и III/JG52, I/JG77. Корпус изготовился к поддержке решитель­ного наступления на Керчь и блестяще справился с постав­ленной задачей в период с 8 по 19 мая. Там были задейство­ваны все бомбардировочные группы, базировавшиеся в Кры­му и на юге Украины, за исключением, пожалуй, только «Fliegerfuhrer Sud», в распоряжении которого осталась един­ственная группа II/KG26. Но даже ее самолеты, по советским данным, редко появлялись над морскими просторами. За две первые декады мая, пока шла подготовка и само наступление под Керчью, советской стороной зафиксировано лишь два морских боя с участием самолетов противника: уже описан­ный нами 9 мая и 18 мая, когда три торпедоносца промахну­лись по транспорту «Грузия» перед входом в базу.

Советская сторона слабо использовала эту пассивность противника. Между 1 и 20 мая в главную базу ЧФ прибыло два транспорта, танкер, а также девять боевых кораблей, исполь­зовавшихся в качестве транспортов. Шесть из них являлись подводными лодками. Потерей при этом был лишь эскадрен­ный миноносец «Дзержинский», который в тумане попал на собственное минное поле перед входом в фарватер и погиб со 120 бойцами маршевого пополнения. В мае в Севастополь прибыло столько же транспортных судов, сколько в апреле, — шесть, но из-за использования в большинстве случаев грузо­пассажирских судов вместо сухогрузов количество достав­ленных грузов сократилось на треть — 12 053 т в мае по срав­нению с 18 157 т в апреле, хотя в два раза увеличилась доля доставляемых боеприпасов — 1159 и 2315 т соответственно. Боевые корабли не смогли компенсировать то, что было недо­поставлено транспортами. В апреле они доставили 1083 тон­ны грузов, а в мае — 4139. В результате общий объем достав­ленного сократился на 18%.

А в Керченском проливе тем временем творился кромеш­ный ад. После достижения успеха на фронте и начала эвакуа­ции войск Крымского фронта бомбардировщики люфтваффе непрерывно меняющими друг друга большими группами на­носили удары по мелким транспортам, сейнерам, стороже­вым катерам и вообще любым плавсредствам, которые флот бросил для спасения армии. Между 16 и 20 мая в небе над Керченским проливом 3 и 7-й иап потеряли пять МиГ-3 и три И-16, которые при других обстоятельствах могли быть от­правлены в Севастополь. Но еще больший ущерб был поне­сен не в материальном, а в моральном плане. С поражением Крымского фронта, на создание которого было затрачено че­тыре месяца, а разгром состоялся фактически в течение не­дели, пали все надежды увидеть в ближайшее время Крым со­ветским. Вместо этого на повестку дня со всей очевидностью выходил очередной штурм Севастополя, к которому база не была готова ни в каком отношении. Потому легко понять реак­цию Октябрьского, когда он узнал о том, что 14 мая Ставка разрешила провести эвакуацию войск Крымского фронта. «…Главком (имеется в виду командующий созданным 20 ап­реля Северо-Кавказским направлением маршал Советского Союза С. М. Буденный, которому были подчинены и Крымский фронт, и Черноморский флот. — М. М.) приказал приступить к эвакуации Красной Армии из Керчи, — докладывал в Ставку он. — Невозможно поверить, что есть такое решение. Такого решения быть не может. Прошу категорически запретить эва­куацию. Мы должны драться и во что бы то ни стало отстоять кусок территории вокруг Керчи и город Керчь. Эвакуировать нечем. Средства исключительно скудные. Во время эвакуа­ции все или почти все противник уничтожит… Общая эвакуа­ция Керченского полуострова смерти подобна. Прошу неза­медлительно вмешаться». Но никакое вмешательство сверху уже не могло изменить неизбежного — 19 мая Керчь пала. Эвакуировать оттуда удалось до 130 тысяч военнослужащих, включая 42 324 раненых, в то время как 135 тысяч вошли в число безвозвратных потерь (Манштейн утверждает, что по­тери советской стороны только пленными составили около 170 тыс. человек, возможно, разница в счете произошла из-за того, что официальные данные советских потерь не включают лич­ный состав ВМФ и различных военизированных ведомств — морского флота, милиции и т. д.). Чего же тогда можно было ожидать от Севастополя, гарнизон которого состоял менее чем из 120 тысяч защитников?

21 мая Октябрьский дал телеграмму в адрес маршала Буден­ного, в которой изложил свое виденье ситуации и те меры, ко­торые позволили бы удержать город при неминуемом штурме:

«О необходимости удержания Севастополя решает во­прос своевременная немедленная помощь. Противник подтя­гивает силы из Керчи — нужна немедленная помощь:

1. Вооруженное пополнение 15 000 человек для доведе­ния сухопутных соединений до нормы…

2. Стрелкового оружия 10 000 винтовок, 250 станковых пу­леметов, 1500 ручных пулеметов.

3. Увеличить количество боезапаса до 6—8 бк, имеем 1—2 бк.

4. Дать самолеты: 50 — Як-1 и 10 — Пе-2.

5. Подать танки: 25 шт. «КВ» и 25 бронемашин и танкеток.