Сергей Балмасов - Иностранный легион

Письмо восемнадцатое Белокурова из Марокко в Прагу А.А. Воеводину, 9 февраля 1924 года: «Здравствуйте, дорогой друг Александр Александрович! При сем препровождаю Вам два письма казаков — Алферова и Тищенко, с указанием их правильных адресов. Письма, правда, не интересные, но они Вам дадут возможность вступить с ними в непосредственную переписку и извлечь нужный материал из жизни казачества в Легионе. Я завален работой и отчетностью по командованию постом. Ни писаря, ни телеграфиста у меня нет, а канцелярщина и хозяйство — не меньше, как у нас в России в полку. По этой причине я не писал до сих пор. Книг я пока не получал. Последний номер журнала «Студенческие годы» имел за ноябрь [473]сержант Григорьев. Они же, в свою очередь, займутся распространением журнала и соберут Вам других подписчиков-казаков. Мой совет — написать каждому из них письма, чтобы они присылали Вам факты и интересный материал. Сошлитесь на меня, если хотите. Теперь лично обо мне. С каждым днем служить остается все меньше и меньше, уже не два года, а год и десять с половиной месяцев. Если состоится мое производство в лейтенанты, я ухожу немедленно в отставку. Для офицера подписание легионерского контракта не существует. Я хочу ехать в Америку, а потому необходимо теперь же начать приготовления, чтобы попасть туда в одно из высших учебных заведений. Английский язык я знаю прилично и сейчас много занимаюсь над английской литературой. Что нужно мне для этого делать? Вы, как секретарь Организации российских эмигрантских студенческих организаций, можете ли мне содействовать, и в какой мере? Мне необходимо получить нужные бумаги, визы и бесплатный проезд, а также чье-нибудь содействие на первое время. Осуществимо ли это? Жду Вашего ответа. За адрес Аглаи Кондратьевны — спасибо. Попробую ей написать. Пока крепко и дружески жму Вашу руку. Белокуров». Письмо восемнадцатое Белокурова из Марокко в Прагу А.А. Воеводину, 9 февраля 1924 года: «Здравствуйте, дорогой друг Александр Александрович! При сем препровождаю Вам два письма казаков — Алферова и Тищенко, с указанием их правильных адресов. Письма, правда, не интересные, но они Вам дадут возможность вступить с ними в непосредственную переписку и извлечь нужный материал из жизни казачества в Легионе. Я завален работой и отчетностью по командованию постом. Ни писаря, ни телеграфиста у меня нет, а канцелярщина и хозяйство — не меньше, как у нас в России в полку. По этой причине я не писал до сих пор. Книг я пока не получал. Последний номер журнала «Студенческие годы» имел за ноябрь, [474]где есть статья «Забытые ключи». Жму дружески руку. Белокуров».

Письмо девятнадцатое Белокурова из Марокко, пост Касбах в Прагу А.А. Воеводину, 22 февраля 1924 года: «Дорогой друг! Итак, поздравьте меня, во-первых, с наградой за бой у Эль-Мерса 24 июля 1923 года, а во-вторых, с галунами лейтенанта! Вероятно, я буду переведен в другой полк и в другое место и расстанусь со своим постом «Касбах», в котором просидел долгих, мучительных шесть месяцев. Командование этим постом было для меня сплошной пыткой; это Вы знаете из моих писем. Наверное, во всем Марокко нет корявее этого поста! Но, верный своему упрямству, я себе сказал: «Остаюсь на посту до результата», то есть пока начальство сменит или арабы пристрелят, но на компромисс с собой не пойду. Я, конечно, всегда мог прикинуться больным, усталым и просить замены, но я этого не сделал. И хотя это еще не конец, но, по теории вероятности, на днях придет официальный приказ о моем переводе в другой полк, и с каждым часом — все меньше и меньше шансов быть зацепленным арабской пулей. Конечно, мои коллеги по Легиону, скажут: «Белокурову везет, и в «Касбахе» шесть месяцев сидел и жив остался, в лейтенанты пролез… Теперь — офицер… Лейтенант Монсеньор!» Не х… собачий! Да, друзья, это — так, но цену этому везению знаю, наверное, я один. Там, где мне трудно — другим смерть! Скорее легче верблюду в игольное ушко проскочить, чем в Легионе из простого солдата сделаться французским офицером. Скажу больше: незадолго до производства мне деликатно предложили принять французское подданство, выставив напоказ все преимущества… «Русским родился — русским подохну!» — был мой ответ и всегда будет. Вот почему, дорогой друг, в этом году я, наверное, покину Легион. Офицерское положение может прельщать другого, но не меня. Следовательно, очередь за Вами, дорогой коллега. Я хочу попасть в высшее учебное заведение Америки. Мой анкетный, заполненный ответами лист у Вас имеется. Действуйте, чтобы оформить мне нужные бумаги, сообщите несколько адресов американских студенческих организаций и, если можно, устройте бесплатный проезд до Америки, хотя я все же рассчитываю пробыть здесь еще четыре-пять месяцев, чтобы скопить две-три тысячи франков на всякий пожарный случай. При офицерском содержании — это нетрудно. О последующих переменах своего адреса Вам незамедлительно сообщу. Пока катайте по старому адресу. Крепко и дружески жму Вашу руку. Белокуров».

Письмо двадцатое Белокурова из Марокко в Прагу А.А. Воеводину, 7 марта 1924 года:

«… Я уже Вам своевременно писал о моем производстве в чин лейтенанта. Теперь я покидаю Марокко и направляюсь в Сиди-Бель-Аббес, в Алжирию, в Первый Иностранный полк Французского легиона, куда и жду от Вас скорого письма и ответов на все затронутые мной вопросы. Вопрос по поводу Америки для меня — самый важный и самый острый. Как я Вам уже писал, в Африке я не останусь, несмотря на все привилегии французского офицера. Я люблю жизнь постольку поскольку она — борьба. Мое дело — завоевывать, но отнюдь не пользоваться своими завоеваниями. Такой мой удел. Итак, вперед, на новые барьеры. Сегодня только что прибыл автомобилем из Мексира в Фец. Остановился в шикарной гостинице. Великолепный номер, электричество, две шикарных, мягких, как пух, кровати, зеркальные шкафы, ванная комната. А там, позади, на Дьябл Ядъях, в посту «Касбах», [475]продолжается агония между жизнью и смертью. Люди спали там, не раздеваясь. И мне делается стыдно и обидно, что сейчас у меня — все, у них же — ничего, кроме возможности поймать арабскую пулю. Женщины строят мне глазки, и вот уже седьмая ночь, как я сплю с разными девицами. Жизнь, которой я не жил около четырех лет, снова захватила меня в свои цепкие лапы, но ненадолго. Сейчас я голоден… Четыре года у меня не было воздуха… И я спешу… Спешу, чтобы насытиться, боясь, что у меня это могут отнять. Вообразите себе голодного пса, который неделю не жрал, и вдруг ему бросили лакомый кусок… Я в данный момент — тот же пес! Ну, пока довольно. Пишите же скорее мне. С дружеским приветом, Ваш Белокуров».

Письмо двадцать первое Белокурова из Сиди-Бель-Аббеса [476]в Прагу, А. А. Воеводину, 12 апреля 1924 года: «Дорогой друг! Только что получил Ваши письма от 9 и 10 марта. Я уже Вам писал, что я нахожусь теперь в Сиди-Бель-Аббес в Первом Иностранном полку Французского легиона, а поэтому книги, газеты и так далее для Первого Иностранного полка гоните на мое имя. Я же, со своей стороны, их распределю. Теперь разрешите Вам сказать несколько слов про мою теперешнюю жизнь. Вырвавшись с Дьябл Ядъяха, я как «бурный вихрь, пустился, не взвидя ни света, ни денег…». Безумно захотелось «гульнуть»… Денег было около 2 тысяч франков. За месяц я их все спустил да еще долгов наделал. Женщины, рестораны, концерты, прогулки за город. Положение позволяло. Я почти ничего не делал. Но дня 3 тому назад, когда еще несколько метров отделяло меня от пропасти, я как-то оборвал свой разгул и сказал себе: «Довольно!» За это время я почти никому не отвечал на письма. Ни одну ночь я не спал без женщины. На меня нашел какой-то кошмар! Я чувствую, что я делаю плохо, что бросаю на ветер деньги, добытые ценой пота и крови, и все-таки… Что ж, такова русская натура! Уроки прошлого никогда не могут идти впрок. К счастью, это кончено. Жалко — я ничего не жалею. Деньги будут, а здоровье даже нисколько не «сдало». Люблю я делать крутые виражи в жизни. Об этом — довольно. Я признался откровенно. Теперь — о делах. 1} Материалы для «Архива Русской Эмиграции» — соберу и Вам пришлю. Платы никакой не надо. «На чужбине» выйдет лишь 1 мая, ибо главный редактор «болел». Я решил бесповоротно ехать в Америку. Европа мне не нравится…Карточку в офицерском одеянии я Вам на днях перешлю…На сегодня ограничиваюсь этим коротким письмом, ибо «мозговой аппарат» работает пока не лучше советского и «хаос» во всем неимоверный. Прилагаю Вам письмо сержанта Кроленко и другое, забавное письмо донского казака Устякина, который называет меня «Батей», в честь того, что когда-то он был в моем взводе, в бытность мою сержантом. Отвечайте. Не забывайте. Крепко и дружески жму Вашу руку».