Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом

7 января 1974 г. состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором

присутствовали 15 человек: Л.И.Брежнев, В.Ю.Андропов, В.В.Гришин, А.А.Громыко, А.П.Кириленко, А.Н.Косыгин, Н.В.Подгорный, Д.С.Полянский, М.А.Суслов, А.Н.Шелепин, П.Н.Демичев, М.С.Соломенцев, Д.Ф.Устинов, И.В.Капитонов и К.Ф.Катушев. На этом заседании был специально рассмотрен вопрос «О Солженицыне». Мнения разделились: одни члены Политбюро считали необходимым привлечение писателя к судебной ответственности, другие – возможным ограничиться его высылкой за границу. Ю.В.Андропов принадлежал к числу последних (23).

Если судить по «Рабочей записи заседаний Политбюро ЦК КПСС», было принято первое предложение (24), однако в окончательном тексте протокола этого заседания зафиксировано совершенно иное решение: «Ограничиться обменом мнениями» (25).

*Выступая на этом заседании, Ю.В.Андропов сообщил, что «жить за рубежом» А.И.Солженицын «может безбедно», так как «у него в европейских банках на счетах находится 8 млн. рублей» (Кремлевский самосуд. С.354). В 1973 г. официальный курс доллара в СССР составлял 73 коп. (Валюты стран мира. Справочники. М, 1987. С.344), следовательно, 8 млн. руб. были эквиваленты примерно 11 млн. дол.

Только после этого 8 января на страницах «Правды» «Архипелаг» был назван своим именем (26). 13-го в «Правде» появилась статья «Гневное осуждение» (27), 14-го – статья И.Соловьева «Путь предательства» (28). 30-го по инициативе АПН Н.А.Решетовская дала интервью корреспонденту «Фигаро» Роберту Ляконтеру и назвала «Архипелаг» «лагерным фольклором» (интервью появилось в печати 5 февраля) (29). К начавшейся антисолженицынской кампании был привлечен и Н.Д.Виткевич, опубликовавший статью «Меня предал Солженицын» (30)

В связи с начавшейся против него кампаний А.И.Солженицын обратился к средствам массовой информации: 18 января он сделал «Заявление для печати» (31), 19 января – дал интервью корреспонденту журнала «Тайм» (32).

Трудно сказать, кто вмешался, но принятое 7 января решение Политбюро ЦК КПСС осталось на бумаге. А затем появилось новое решение о высылке А.И.Солженицына за границу. Все необходимые материалы для такого шага были подготовлены к 7 февраля 1974 г. (33). В этот день Ю.В.Андропов направил Л.И.Брежневу письмо, в котором, рассматривая возможность высылки Солженицына за границу, писал: «Если же по каким-либо причинам мероприятие по выдворению Солженицына сорвется, мне думается, что следовало бы не позднее 15 февраля возбудить против него уголовное дело (с арестом). Прокуратура к этому готова» (34).

На следующий день, в пятницу 8 февраля в Переделкино, где находился А.И.Солженицын, позвонила Наталья Дмитриевна и сообщила: «приносили повестку из генеральной прокуратуры» с приглашением туда «к концу рабочего дня». Но обратив внимание на то, что в повестке отсутствовал исходящий номер, т.е. она не была зарегистрирована, и не указана причина вызова (в качестве свидетеля или обвиняемого), Наталья Дмитриевна принять повестку отказалась (35). Утром в понедельник 11-го Александр Исаевич отправился в Москву, хорошо понимая, что в этот день вызов повторится (36). И действительно. Едва только он переступил порог квартиры на улице Горького, как здесь же появился новый посыльной из генеральной прокуратуры. Вместо того, чтобы расписаться в новой повестке, А.И. Солженицын приложил к ней свой ответ с отказом от явки (37).

На следующий день 12 февраля 1974 г. Александр Исаевич пустил в

обращение свой манифест «Жить не по лжи», который содержал призыв к отказу от всякой лжи и пассивному сопротивлению (38).

В этот же день к вечеру А.И.Солженицын был арестван. Ему предьявили обвинение в измене Родине (39). В детальном описании своего второго ареста он особое место отводит пребыванию в знаменитой Лефортовской тюрьме (40).

В глаза бросаются два факта. Рассказывая о том, как он снова оказался за решеткой, А.И.Солженицын так передает свои стремления: «Не упустить номер на камере. Не заметил, как будто нету» (41). И действительно, он называет номера камер, в которых сидел в 1945 и 1946 гг., и не успел разглядеть номер своей лефортовской камеры. Между тем, как явствует из воспоминаний Александра Исаевича, менее чем за сутки он входил и выходил из камеры несколько раз (42). Да и у сокамерников можно было спросить ее номер, тоже забыл. Удивляет и другое. Александр Исаевич полностью перечисляет тех, с кем сидел на Лубянке в 1945 г., называет около 70 заключенных Экибастузского лагеря и оказывается неспособным назвать двух своих сокамерников по Лефортово ни по фамилии, ни по имени («один – чернявый», «второй – белокурый») (43).

Уже вечером 12-го об аресте А.И.Солженицына сообщили западные радиостанции. Это событие вызвало глухой ропот среди интеллигенции в СССР и врыв возмущения за рубежом. Никто не мог предсказать, что последует за этим. Невольно рождались самые худшие подозрения, у некоторых даже возникал вопрос: не есть ли это возвращение к 1937 г.? (44)

Вспоминая те дни, В.Н.Войнович пишет: «В Европе готовились массовые демонстрации и митинги у советских посольств. Советских представителей забрасывали гнилыми помидорами и тухлыми яйцами. Раздавались призывы жителей западных стран порвать все отношения с Советским Союзом. И вдруг…» (45).

«И вдруг – неожиданный потрясающий поворот сюжета…Продержав в Лефортофе одну ночь, арестанта, живого, здорового, в казенной пыжиковой шапке, доставили на Запад прямо под ослепительный свет юпитеров” (46).

Все ограничилось лишением А.И.Солженицына советского гражданства и выдворением его за границу. “Некоторые, – ехидно замечает В.Н. Войнович, – потом завистливо иронизировали, что высылка Солженицына была гениально разработанной пиаровской акцией” (47).

13 февраля 1974 г.

Из Москвы А.И.Солженицына доставили не куда-нибудь, а во Франкфурт-на-Майне, в тот город, где было опубликовано его первое “Собрание сочинений”.

У трапа самолета изгнанника ожидал представитель Министерства иностранных дел ФРГ Петер Дингес. За ним, вспоминает А.И.Солженицын, “подходит женщина, подносит мне цветок”(1).

Из аэропорта – в деревню, к Генриху Беллю.

По дороге их обгоняет полицейская машина, “велит сворачивать в сторону. Выскакивает рыжий молодой человек, – отмечает Александр Исаевич, – подносит мне огромный букет, с объяснением: “От министра внутренних дел земли Рейн-Пфальц. Министр выражает мнение, что это – первый букет, который вы получаете от министра внутренних дел!” (2).

А.И.Солженицын уверяет, что еще утром 13 февраля, находясь в Москве под арестом, он ожидал любого исхода и приготовился даже к расстрелу (3), а затем события развивались так неожиданно и с такой головокружительной быстротой, что буквально “ за несколько часов ” “вихрем” он перенесся из Лефортовской тюрьмы “к сельскому домику Генриха Белля под Кельном”(4).