Вальтер Николаи - Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время

Почти одновременно поступили в Берлин, в Генеральный штаб, письма, в которых какой-то незнакомец из Женевы пересылал части документов, являвшихся по его словам копиями секретного германского военного материала, проданного Франции и России. Сначала это было принято за мошенническую проделку. Но дополнительные присылки показали, что это были действительно копии германских предварительных работ на случай войны. Отправитель отказывался дать более точные указания или приехать для этой цели в Германию. Обстоятельство это заставило заподозрить целый ряд учреждений и войсковых частей в том, что ими совершена государственная измена. В конце концов, доказательства сконцентрировались над одним высшим учреждением, находившемся сначала в Кенигсберге, а в то время в Познани, и в частности — над его бывшим писарем, который уже окончил свою военную службу и был уважаемым чиновником, а также над писарем одного кавалерийского полка. Для окончательного выяснения вопроса разведывательный офицер из Кенигсберга поехал к незнакомцу в Женеву. Там он встретил под вымышленным именем бывшего секретаря русского консульства, фон Экк, который был раньше известен нашему офицеру. Пользуясь своим служебным положением в консульстве в Кенигсберге, фон Экк склонил к государственной измене в 1911–1913 гг. германских военнослужащих, в том числе и выше названных. Теперь он находился в Женеве и пытался вторично превратить в деньги свои знания. Оба писаря были приговорены к высшему наказанию — к 15 годам тюремного заключения. Только один из них получил более или менее крупные суммы, другой же не получил почти ничего и после первой услуги использовался русской разведкой без вознаграждения. Фон Экка также настигла [81] его судьба. Во время войны он был арестован при переходе Тирольской границы.

В апреле 1914 года контрразведка из Петербурга сообщила о том, что Генеральный штаб ведет там переговоры о покупке планов германских восточных крепостей. По более точным данным предательство должно было исходить из одного центрального учреждения в Берлине. В течение 24 часов виновный был найден в лице одного старшего писаря. Он сознался в том, что совершил предательство по предложению русского военного атташе, полковника Базарова, и через его посредство послал планы в Петербург. Немедленное сообщение Генерального штаба министерству иностранных дел и требование немедленного отъезда русского военного атташе были, очевидно, неприятны министерству, тем более, что атташе отрицал всякое участие в этом деле и считал оскорблением для своего положения и своей личности то обстоятельство, что его утверждению противопоставляют свидетельство какого-то фельдфебеля. Потребовалось еще одно сообщение русскому посольству о том, что курьер, привезший планы в Петербург по поручению атташе, находится уже на обратном пути на германском пароходе, не имеющем остановки между Петербургом и Штетином и не имеющем беспроволочного телеграфа; что поэтому снестись с курьером невозможно, и что немецкий капитан парохода уже осведомлен о том, что представляет собой его пассажир. Если полковник Базаров желает обождать возвращения этого курьера, то это ему разрешается. После этого сообщения русский военный атташе покинул в тот же день Берлин и свою должность. Он пошел, таким образом, по тому же пути, как и его предшественник, полковник Михельсон, который был уличен в соучастии в деле государственной измены. Завлеченный полковником Базаровым фельдфебель был также присужден к высшему наказанию. Вознаграждение его заключалось в 800 марках.

Естественно, что германский Генеральный штаб пришел в своей борьбе с вражеским шпионажем к требованию как увеличения средств для этой борьбы, так и создания собственной [82] разведки, и что он не разделял веры в миролюбие политических учреждений. Внесенное в январе 1912 года под личным влиянием полковника Людендорфа предложение говорило об увеличении денежных средств, назначенных для разведывательного управления Генерального штаба. Было предоставлено на год 450.000 марок вместо 300.000. Из этих средств следовало содержать разведку и контрразведку. Из этой незначительной суммы в 1913 году было еще сбережено 50.000 марок на случай чрезвычайных политических осложнений. Антанта скрывала суммы, отпускаемые государствами на разведку. Были захвачены данные только о русских расходах. Судя по ним, Россия затратила на свою разведку в 1912 году около 13 миллионов рублей, а в предшествовавшем войне полугодии 1914 года до 26 миллионов.

Даже не основываясь на незначительном отпуске денежных средств, из общего положения и из перевеса противников явно вытекает, что германская разведка не имела возможности достигнуть размеров, даже приблизительно равных размерам разведки объединенных государств Антанты, хотя последние и смогли, по возникновении войны представить в своей пропаганде дело таким образом, будто германская разведка превосходила по своему объему их собственную. В действительности же, германский Генеральный штаб располагал к началу войны лишь разведкой против России и Франции. Время и средства не дали создать таковой и в Англии. Организация разведки в последней должна была являться следующим шагом в организации германской разведки. Выполнению этого шага помешало возникновение войны. Само собой понятно, что о разведке против Америки или против нейтральных государств не могло быть и речи. Требовалась чрезвычайная концентрация сил уже и для того, чтобы провести, по крайней мере, достаточное освещение Франции и России.

Пути, по которым был вынужден следовать германский Генеральный штаб, существенно отличались, поэтому, от путей государств Антанты. Так как он был построен на немногих доверенных лицах, ему не удавалось догнать другие страны, опередившие его по размеру своей работы; ему пришлось [83] ограничиться лишь самым необходимым и планомерно устремлять свои ограниченные силы на строгую и целесообразную работу. Будучи свободным от второстепенных и бесцельных полезностей, он смог, пожалуй, превзойти другие генеральные штабы в выявлении самого существенного.

Обстановка работы в России была уже описана. Совершенно иной была она во Франции. Прорезываемая многочисленными железными дорогами страна и оживленная международная циркуляция путешествующих делали поверхностное наблюдение вполне возможным. Настоящие же военные тайны, выявление которых и является главной задачей шпионажа, были во Франции, хотя и с меньшей оглаской, чем в России, но вполне достаточно охраняемы. В крепостях, в канцеляриях, на военных заводах и в частях войск, всюду господствовал идеальный надзор. И здесь обнаруживалось, что и государство, и население давно уже освоились с пониманием значения военных секретов, существования шпионажа и его опасности.