Вадим Кожинов - Правда сталинских репрессий

Но пойдем далее. Дело не только в составе ЦК. Не менее или даже еще более «многозначителен» тот факт, что во главе — то есть именно на самых высоких постах — собственно «силовой» и карательной власти — ВЧК-ГПУ-ОГПУ — находились поляки Дзержинский и Менжинский, а также латыши Мартин Лацис (это псевдоним; настоящее имя — Ян Судрабс) и Якоб Петерс.

И, наконец, третье; многие фактические «эмигранты» играли важнейшую роль и в Красной армии. Военное командование как таковое во всем главном и основном подчинялось созданному 8 апреля 1918 года Всероссийскому бюро военных комиссаров, преобразованному позднее в Политуправление Реввоенсовета Республики. И при каждом командующем фронтом или армией находился член Реввоенсовета (а при начальниках корпусов, дивизий и т. д. — военный комиссар); эти названия должностей звучат вроде бы не очень уж внушительно, но на деле занимавшие такие посты лица имели поистине чрезвычайные, диктаторские полномочия. И очень многие из членов Реввоенсовета при основных фронтах Гражданской войны были, в сущности, «иностранцами»: Бела Кун, Карл Данишевски, Оскар Стигга, Юзеф Уншлихт, Рейнгольд Берзиньш (Берзин), а также уже упоминавшиеся выше Христиан Раковски, Ивар Смилга и т. д.

Подобных иностранных «диктаторов» менее крупных составных частей красных войск (армий, корпусов, дивизий и т. д.) здесь невозможно перечислять, но следует добавить, что в их полном распоряжении были особые подразделения так называемых «интернационалистов», подобранных в основном из проникшихся большевистскими идеями военнопленных (попавших в плен во время войны 1914–1917 годов), а также различных эмигрантов и беженцев; ведь всего к октябрю 1917 года в России находилось около 5 миллионов (!) иностранных граждан (См.: Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983, с. 234. Разумеется, «интернационалистами» стала лишь небольшая, но все же значительная часть этих людей).

Проблема эта изучена до сего дня совершенно недостаточно. Сошлюсь для примера на уже упоминавшуюся книгу Владимира Солоухина, хотя не могу не подчеркнуть, что его явно очень слабое знание фактов присуще и подавляющему большинству других авторов, пишущих о революционной эпохе. Он утверждает: "Дисциплина в Красной армии держалась на расстрелах, осуществляемых ЧОНовцами, то есть… латышскими стрелками… Впервые, наверное, в истории человечества были придуманы и практиковались заградотряды. То есть сзади красноармейцев, идущих в бой, сидели «чоновцы» с пулеметами. В знаменитой Чапаевской дивизии, как стало теперь известно, тоже были заградотряды".

Здесь все перепутано прямо-таки удивительно. Во-первых, ЧОН ("Части особого назначения") не имели ровно никакого отношения к "латышским стрелкам". Эти «части» были созданы в 1919 году во всех губерниях, уездах, городах и на заводах из местных большевиков, членов профсоюзов, комсомольцев и «сочувствующих» (и, между прочим, «чоновцы» стали реальной силой уже после смерти Чапаева, который погиб 5 сентября 1919 года); кроме того, в ряды «чоновцев» были вовлечены в общей сложности (на этот счет сохранилась исчерпывающая документация) 363 045 человек, между тем как "латышских стрелков" в России имелось всего-навсего около 18 000 человек, то есть в двадцать раз (!) меньше, и солоухинское «отождествление» тех и других звучит, в сущности, абсурдно.

Во-вторых, «заградотрядами», созданными в 1918 году, называлась «разновидность» продотрядов] они препятствовали не разрешенной властью перевозке хлеба и другого продовольствия из одних местностей в другие. И Владимир Солоухин прав лишь в том отношении, что в Чапаевской дивизии действительно имелись вооруженные именно пулеметами «спецподразделения», которые, впрочем, как видно из изучения фактов, имели цель не столько помешать возможному отступлению чапаевцев (ведь недаром же в фольклорной песне утверждалось:

Вперед же, товарищи, не смейте отступать, Чапаевцы смело привыкли умирать, — кстати, то, что они "привыкли (!) умирать" — поистине бесподобно), сколько принять меры в том случае, если своевольный Чапай вдруг повернул бы куда-то не туда…

Но в то же время Солоухин совершенно напрасно привлек к делу «чоновцев» (которые к тому же якобы являлись "латышскими стрелками"), да еще и многозначительно заметил, что-де о вооруженных пулеметами спецотрядах в Чапаевской дивизии "стало известно" только теперь. Увы, Пушкин был глубоко прав в своей национальной самокритике, сказав, что "мы ленивы и нелюбопытны". Не теперь, а еще в 1960-х, три десятка лет назад, ветераны знаменитой дивизии издали массовым тиражом солидную книгу "Легендарная Чапаевская", к которой, в частности, приложены сведения о служивших в этой дивизии «интернационалистах». Вот начало их перечня: "Августин Ян — поляк, род. в 1887 г. в г. Гдовицы, волости Поремба. Красноармеец. Адамов Ранко — серб, род. в 1888 г. в Банах (Сербия). Красноармеец и ружейный мастер. Балаш Этваш — венгр, род. в 1890 г. Командир отделения и помощник завед. оружием полка. Блаунштейн Роберт — немец. Красноармеец. Бухстад Антон — австриец, род. в 1889 г. Красноармеец. Варга Павел — венгр, род. в 1892 г. Пулеметчик" и т. д.

Всего в этом списке «интернационалистов» одной только дивизии — кстати, неполном — 204 подобных имени и, между прочим, о каждом шестом из них сообщено, что он — «пулеметчик» или даже "командир пулеметного отделения" либо «взвода» или "заведующий оружием полка", что, конечно, весьма показательно.

Итак, из вышеизложенного, полагаю, ясно, сколь значительна была роль «иностранцев» в России 1917–1922 годов. Существовал своего рода единый «инородный» стержень, пронизывающий власть (в самом широком смысле этого слова) сверху донизу — от членов ЦК до командиров пулеметных отделений. И решусь утверждать, что без этого «компонента» большевики и не смогли бы победить, не сумели бы прочно утвердить свою власть.

Такая постановка вопроса, конечно же, вызовет у многих и недоумение, и гнев: что ж, выходит, судьба России не могла быть решена без «иностранного» участия? Неужели русские сами, без «чужаков», не могли преодолеть охватившие страну всеобщую смуту и междоусобие?

Но обращение к мировой истории убеждает, что в подобных ситуациях роль «чужаков» закономерна или даже необходима. Так, в 1640-х годах в Великобритании разразилась революция, которая надолго ввергла страну в хаос и тяжкие кровавые конфликты. И порядок восстановился лишь после того, как голландский принц Вильгельм был приглашен основными политическими силами страны в качестве короля и, придя со своим — иностранным (!) — войском, правил Великобританией почти полтора десятилетия до своей кончины.

И другой — гораздо более широко известный, но в то же время крайне редко осмысляемый — исторический факт. Великая французская революция погрузила страну в состояние войны всех против всех; даже ближайшие единомышленники предались настоящему самопожиранию. И Бонапарт, который в той или иной степени установил прочную власть, был, в сущности, настоящим иностранцем. Среди миллионов французских мужчин такого не нашлось, и во Франции, вообще-то, не любят упоминаний о национальности наиболее чтимого героя страны. А ведь он был итальянцем, вернее, корсиканцем (то есть представителем определенной «ветви» итальянского народа, говорящей на особенном диалекте). Правда, за год до его появления на свет его родная Корсика была присоединена к Франции, и позднее его отец, честолюбивый корсиканский дворянин, отправил десятилетнего сына учиться во Францию в военное учебное заведение, где мальчик для начала должен был овладеть французским языком.