Василий Немирович-Данченко - Скобелев

- Урра! - неистово гремит в торжественном молчании ночи; "ура" подхватываемое зловещим рокотом барабанов и моментально вспыхивающими там ружейными залпами, выстрелами...

- Урра! - И тут же обрывком, диссонансом доносится чей-то громкий, отчаянный стон.

Как и во всяком бое, часть отряда поддалась панике, отстала и назад лезет на бруствер со стонами и восклицаниями: "Батюшки, убили, голубчики, смерть!"

- Кого убили?

- Всех убили, всех, мы только вышли...

Другие просто молча пробираются назад и прячутся в траншею.

- Назад! - кричат им.

Но стоны делаются еще громче. Паника, как круг на воде, разливается по траншее. Солдаты соскакивают с банкета и кучатся внизу... В это же время более мужественные действительно дерутся и умирают там впереди.

Судя по этим вернувшимся людям, нам в первую минуту кажется, что дело не удалось. Сейчас нужно ожидать атаку неприятеля.

- На бруствер, молодцы! - бодро звучит команда Скобелева. - Встретим их, как следует русским. На бруствер, ребята! Ружья на прицел, стрелять по команде. Дула ниже!

Несколько выстрелов слышится из нашей траншеи, выстрелов без команды, со страху, панических.

- Кто там стреляет? В своих попадет. Наши там.

- Братцы, что же вы в своих-то? - слышится отчаянный крик за бруствером. Смятение в траншее на левом фланге сильное. На правом люди стоят молодцами.

Минуты проходят как мгновенья. Хрипло раздается команда. По всей неприятельской линии залпы. Несколько гранат уже разорвались позади нас. Вот шрапнель яркой звездой вспыхивает над нами.

- Ах, это уж не те! - вздыхает Скобелев...

- Напрасно, - останавливает его Куропаткин. - Правый фланг и центр траншеи в полном порядке...

Через бруствер лезет целая кучка.

- Куда вы? Трусы... - наскакивают на них.

- Да мы раненого несем, - сурово, злобно звучит ответ.

Действительно, в суматохе слышны болезненные жалобы и в душу проникающие стоны.

Раненого сносят вниз, но в это время по траншее для подкрепления левого фланга идет рота. Ей навстречу беспорядочная кучка только что вернувшихся, объятых паническим страхом солдат, слепо, без толку пробирающихся на правый фланг. Раненый ускользает из рук носильщиков и падает на землю. Масса проходит во тьме через него. На нем суетятся, тончат его. Из-под ног всей этой массы слышатся болезненные стоны, отчаянный вопль, мольбы... Но кому какое дело! Всяк рвется скорее добраться до места.

- Господи, Господи... - замирает внизу все тише и тише голос раненого; под конец он только хрипит, видно, силы нет кричать от боли...

А испуганная толпа, как река, несется через несчастного.

- Да есть ли в вас душа, дьяволы! - орет кто-то. Люди приходят в себя.

Паники этой на левом фланге было несколько минут, но они выросли в целые часы... Так живо отпечатлелась в душе каждая подробность этого ужасного эпизода... Прошли эти минуты - и порядок водворился всюду...

Только теперь вернулись назад те, кто действительно побывал в неприятельской траншее и сделал свое дело. Кашин - какой-то растерянный, без шапки.

Вот как все было.

Наступающие две роты за сорок шагов дошли до траншеи незамеченными. Тут часовые дали по ним два залпа. Они крикнули "ура" и смело бросились на бруствер. Турки разбежались направо и налево, точно отхлынули от нашей атаки. Солдаты, вскочив в траншею, перекололи в ней оставшихся и, согласно программе, захватив ружья, перешли опять через бруствер и залегли за ним. В это время один из командиров рот (в деле были две), Цытович, падает и опять подымается. Пуля прошла ему в ногу. Он под влиянием жгучей боли теряет на минуту сознание и инстинктивно идет назад. Его догоняет фельдфебель.

- Ваше благородие! Вернитесь, за вами вся рота хлынула. Отступают!

Цытович ничего не слышит...

Другая рота лежит и выжидает неприятеля. Только что он двинулся встретила его залпом. Но таборы турок растут и растут. Точно туча выплывает из-за горизонта... Приходится отступать и этой роте. Все пространство между нашей траншеей и турецкой покрывается возвращающимися назад солдатами. Раненых большей частью подбирают. Двух убитых несут. Неприятель захватывает опять свою траншею - торжествующее "алла" его разносится по окрестностям. Залпы оттуда... Оказывается раненным и второй ротный командир. Солдаты отступают медленно отстреливаясь, чтобы удержать неприятеля от атаки с его стороны - это удается пока...

- Все ли раненые здесь?

- Двое, кажется, там остались.

Санитаров посылают за ними. Те покорно перелезают за бруствер. Раненых собирают...

Вернувшихся из огня солдат, натерпевшихся страху, отсылают в соединительные траншеи. Турки, наверное, перейдут в наступление и очень энергичное, а раз уже побывавшие в огне и отступившие войска только распространяют панику между защитниками траншеи.

- Ну что? - набрасываются на Кашина, когда он показывается в траншее.

- А вот! - и он к самому носу вопрошающего поднес рукав своего мундира простреленный.

- А рука сама цела?

- Рука цела... Ах, подлецы!

- Да кто подлецы?

- Нет, где моя шапка? - хватается он за голову.

- Напрасно вы думаете, что дело не удалось, - слышится в стороне чей-то хладнокровный голос. - Солдаты исполнили все, что им было приказано. Ворвались в траншею, перекололи, кого застали там, взяла несколько турецких ружей и вернулись назад. Ведь в этом и была суть сегодняшнего предприятия.

- Я боюсь за левый фланг и иду туда! - слышится голос Скобелева.

Куропаткан принимает на себя правый, в центре распоряжается Мельницкий. Траншея уже в порядке. Солдаты оправились - ждут. Мы в одном ошиблись. Хотели наказать турок - и вызвали их решительную атаку... Видимо, они готовятся броситься на нас с превосходными силами. Таким образом, мы сегодня наказываем их своими боками и, если они одолеют, то поплатимся вновь приобретенными позициями... Сейчас должен решиться вопрос - кому будет принадлежать первый кряж Зеленых гор.

Густой огонь турецких выстрелов все ближе и ближе.

Турки идут на нас в атаку со всех сторон.

Силы их громадны...

Стройных, красивых атак я не видал. Все это делается в величайшей суматохе. Кучка решительных людей идет вперед, остальные мечутся, снуют, бегут назад, поселяя в резервных частях панику. В безобразном хаосе все делается как бы стихийно, само собой. Иногда сами атакующие думают, что дело потеряно, когда оно выиграно. Часто в траншеях позади громко бранят наступающие роты, судя по рассказам бежавших назад трусов, а между тем, в конце концов, предприятие оказывается исполненным хорошо. Так точно и в ночь на 3 ноября. Где же тут изображения наших баталистов со стройными рядами солдат, красиво рвущихся вперед за картинно развевающимися в воздухе знаменами?