Татьяна Бирюкова - В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей

Царь любил по-дружески приезжать в гости в дом Матвеева, который находился между Покровкою и Мясницкою улицей, у церкви Николая в Столпах. У Матвеева можно было замечательно отдохнуть в интерьере всяких заморских диковинок, картин, часов: иностранцы дарили Артемону Сергеевичу редкие по красоте подарки. Еще у Матвеева проводились не частые тогда театральные развлечения, ставились музыкальные представления. Именно здесь имело место зарождение русского театрального действа.

Хозяин этого «салона» дочерей не имел. Но у его сверстника и друга, с которым он служил долгое время, делил труды и опасности военных походов — Кирилы Полуектовича Нарышкина, помещика из Тарусы, — была дочь Наталья, отличавшаяся чудной красотой: высока ростом, статная, румяная, чернобровая и черноглазая.

Матвеев, с некоторым собственным интересом, уговорил своего деревенского приятеля отдать ему дочь на воспитание.

Однажды государь Алексей Михайлович посетил А. С. Матвеева и остался у него ужинать по-простому, по-семейному. Жена Матвеева с молодою приемною дочерью появилась в столовой, чтобы поднести, по обычаю, перед ужином гостю зелена-вина на серебряном блюде.

Девица предстала перед царем в красивой одежде: в верхней сорочке из шелковой ткани яркого цвета. Этот наряд был вынизан по швам мелким жемчугом, имел длинные кисейные рукава, вышитые на плечах и у запястьев золотом. Ее талию охватывал пояс, представлявший из себя шемаханский кушак. Это чудное явление с длинною роскошною косою по красоте было подобно персонажу из необыкновенной сказки. Конечно, у вдовца зашлось сердце…

И хотя в то время все женщины вели жизнь, отдельную от мужчин, не смели сидеть и есть за одним с ними столом, гостями и хозяином на этот раз им было сделано исключение. Когда за общим ужином царь заговорил с Натальей, ему понравился ее приветливый голос, разумные ответы.

На прощанье Алексей Михайлович пообещал найти девушке достойного жениха. Но вскоре о том забыл.

Что касалось самого царя, его дальнейшей жизни, то после траура, через восемь с небольшим месяцев со дня смерти царицы, для его смотрин были специально собраны русские девушки. Смотрины проходили в течение пяти месяцев и, как мы сейчас сказали бы, они шли в несколько туров. В третий их месяц среди красавиц из Рязани, Суздаля, Владимира, Костромы, Новгорода и других городов явилась и дочь Нарышкина. Из отобранных выбирали еще несколько раз. Здесь царь неожиданно для себя снова увидел Наталью, дочь Кирила Полуектовича. Именно она ему особо приглянулась.

Через ряд дворцовых пересудов и распрей придворных, через злобные обвинения Матвеева в колдовстве и употреблении каких-то кореньев для приворота царя к дочери его приятеля, через жестокие пытки разных людей, все-таки… именно с Натальей Нарышкиной 22 января 1671 года совершилось новое бракосочетание Алексея Михайловича.

Наталья стала мачехой детей царя от Милославской. Она была моложе всех его дочерей и намного красивее их. Молодая жена получила любовь своего пожилого супруга, который никак не мог вдоволь на нее насмотреться, не отлучаясь от нее. Царь даже брал жену с собой на свои потехи и охоту, чем премного удивлял свиту.

Радостной семейной жизни мешали сплетни, клевета и закулисная возня Милославских. Новые супруги жили в свое удовольствие в подмосковных селах: Измайлове, Коломенском, Воробьеве, но чаще — в Преображенском на берегу тихой Яузы. Отсюда царь ездил в Сокольники тешиться соколиною охотою.

Во время беременности царицы государь очень надеялся на рождение мальчика. Он, горюя о больных и слабых сыновьях Федоре и Иване, ожидал рождения здорового сына от молодой и здоровой жены.

Видимо, желание русского властителя было настолько сильным, что все исполнилось по задуманному: 30 мая 1672 года, в четверг, в день памяти преподобного Исаакия Далматского, в «отдачу часов ночных», то есть перед самым рассветом, родился царский сын, будущий Петр Великий. (Впоследствии в своем новом городе Петр построил деревянную церковь в посвящение преподобному Исаакию. Небольшую церковь, уже после смерти основателя Санкт-Петербурга, перестроили в прекрасный каменный собор. Этим творением А. Монферрана город гордится по сей день.)

До нас не дошли документы с точным указанием места рождения Петра Алексеевича. Экскурсоводы в Измайлове, Коломенском и Преображенском непременно делают ударение на то, что именно в их местности Нарышкина родила сына Петра.

Однако разумнее было бы предположить, что как раз отсутствие каких-либо записей придворных летописцев с точным определением места рождения Петра на московской земле говорит о том, что будущий преобразователь России увидел впервые свет там, где по обычаю и обряду обыкновенно свершались царские роды, то есть в Кремле, в дворцовых покоях рядом со входом в домовый храм, где находилась специальная небольшая банька (предбанничек).

Рождение будущего наследника было делом серьезным, требовавшим особой опеки и надзора. Оно должно было происходить вблизи вековых святынь русского народа, а не где-то случаем, на отдыхе, в дороге или после развлечения. Только крестьянам случалось спешно рожать в поле или на меже, без подготовки и, конечно, без прислуги.

Многие историки (М. П. Погодин, И. Е. Забелин, А. Г. Туманский, П. Н. Миллер) считали, что Нарышкина освободилась от бремени именно на территории Кремлевского дворца.

Конечно, народ, желая Алексею Михайловичу рождения сына, украсил это событие ореолом поэзии, некоей таинственностью и предначертаниями свыше.

Рассказывали, что Симеон Полоцкий, первый ученый того времени, наблюдал движение небесных светил еще за 9 месяцев до родов. Тогда он заметил какую-то светлую звезду вблизи Марса. Принято было считать: Марс среди других планет имеет воинственный символ. Симеон Полоцкий предрек царице Наталье Кириловне рождение славного сына — воина, победителя.

Православные, умиленные явлением ангела Деве Марии на Благовещение, потом рассказывали еще, что во время беременности царицы в ее палаты приходил какой-то странник. Он, чудом не остановленный, подошел к царице. Та подала ему руку для поцелуя-приветствия, но странник отстранил ее и решил сперва поклониться бывшему еще в утробе матери младенцу, сказав: «Той Пахомий будет ворочать большим костылем, да бояться его все будут. Пятьдесят три сажени — высота его, и много он шире будет своего отца». Как загадочно пришел, так и исчез.

Когда у Натальи начались родовые схватки, во дворец призвали «скорбея» Симеона Полоцкого. Тот пришел и сказал, что царица будет мучиться трое суток. И остался в покоях с царем Алексеем Михайловичем: вместе плакали, молились.