Виктор Гюго - Девяносто третий год

-- При поддержке этого шута горохового Колло д'Эрбуа, -- ядовито заметил Марат, -- они трудились сообща: священник опрокинул трон, а лицедей столкнул с него короля.

-- Вернемся к вопросу о Вандее, -- предложил Робеспьер.

-- В чем же дело? -- спросил Симурдэн. -- Что там такое случилось? Что она натворила, эта Вандея?

На этот вопрос ответил Робеспьер:

-- Дело вот в чем: отныне в Вандее есть вождь. И она становится грозной силой.

-- Что же это за вождь, гражданин Робеспьер?

-- Это бывший маркиз де Лантенак, который именует себя принцем бретонским.

Симурдэн сделал невольное движение.

-- Я знаю Лантенака, -- сказал он. -- Я был священником в его приходе.

Он подумал с минуту и добавил:

-- Прежде чем стать служителем Марса, он был поклонником Венеры.

-- Как и Бирон, который не уступал Лозену, -- бросил Дантон.

Симурдэн раздумчиво произнес:

-- Да, этот Лантенак пожил в свое удовольствие. Сейчас он, должно быть, просто страшен.

-- Скажите: ужасен, -- подхватил Робеспьер. -- Он жжет деревни, приканчивает раненых, убивает пленных, расстреливает женщин.

-- Женщин?

-- Да, представьте. Вместе со всеми прочими он приказал расстрелять одну женщину -- мать троих детей. Что сталось с детьми -- неизвестно. Кроме того, он военный. И умеет воевать.

-- Умеет, -- согласился Симурдэн. -- В ганноверскую кампанию солдаты даже сложили поговорку: "Ришелье предполагает, а Лантенак располагает". Лантенак и был тогда настоящим командиром. Спросите-ка о нем у вашего коллеги Дюссо.

Робеспьер, погруженный в свои думы, не ответил, потом снова обратился к Симурдэну:

-- Так вот, гражданин Симурдэн, этот человек находится сейчас в Вандее.

-- И давно?

-- Уже три недели.

-- Надо объявить его вне закона.

-- Объявлен.

-- Надо оценить его голову.

-- Оценена.

-- Надо пообещать за его поимку много денег.

-- Обещано.

-- И не в ассигнатах.

-- Сделано.

-- В золоте.

-- Сделано.

-- Надо его гильотинировать.

-- Гильотинируем!

-- А кто же?

-- Вы!

-- Я?

-- Да, вы. Комитет общественного спасения направляет вас туда с самыми широкими полномочиями.

-- Согласен, -- ответил Симурдэн.

Робеспьер был скор в выборе людей, -- еще одно ценное качество для государственного деятеля. Он вытащил из папки, лежавшей на столе, листок чистой бумаги с отпечатанным вверху штампом: "Французская республика, единая и неделимая. Комитет общественного спасения".

Симурдэн продолжал:

-- Да, я согласен. Устрашение против устрашения. Лантенак жесток, что ж, и я буду жестоким. Объявим этому человеку войну не на жизнь, а на смерть. Я освобожу от него Республику, если на то будет воля божья.

Он помолчал, затем заговорил снова:

-- Я -- священник, и я верю в бога.

-- Бог нынче устарел, -- заявил Дантон.

-- Я верю в бога, -- невозмутимо повторил Симурдэн.

Робеспьер мрачно и одобрительно кивнул головой.

-- А к кому меня решено прикомандировать?

-- К командиру экспедиционного отряда, направленного против Лантенака, -- ответил Робеспьер. -- Только предупреждаю вас, он аристократ.

-- Ну и что такого? -- воскликнул Дантон. -- Подумаешь, беда какая. То, что мы сейчас говорили о священниках, применимо и к аристократам. Когда аристократ хорош, то уж лучше и не надо. Преклонение перед дворянством -предрассудок, так же как предрассудок и уничтожение его, я против и того и другого. Робеспьер, да разве ваш Сен-Жюст не аристократ? Слава богу, Флорель де Сен-Жюст! Анахарсис Клотц --барон. Наш друг Карл Гесс, который не пропускает ни одного заседания в клубе Кордельеров, -- принц и брат ныне правящего ландграфа Гессен-Ротенбургского. Монто, ближайший друг Марата, на самом деле маркиз де Монто. Наконец, в числе присяжных Революционного трибунала имеется священник Вилат и аристократ Леруа, маркиз де Монфлабер. И оба люди вполне надежные.

-- Вы забыли, --добавил Робеспьер, -- еще председателя Революционного трибунала.

-- Антоннеля?

-- Да, маркиза Антоннеля, -- уточнил Робеспьер.

Дантон снова заговорил:

-- Аристократ также и Дампьер, который недавно при Конде пал за республику смертью храбрых, и аристократ также Борепэр, который предпочел пустить себе пулю в лоб, но не открыл пруссакам ворота Вердена.

-- Однакож, -- проворчал Марат, -- однакож, когда Кондорсе сказал: "Гракхи были аристократами", это не помешало тому же Дантону крикнуть с места: "Все аристократы -- изменники, начиная с Мирабо и кончая тобой".

Раздался спокойный и важный голос Симурдэна:

-- Гражданин Дантон, гражданин Робеспьер, может быть, вы оба и правы, доверяя аристократам, но народ им не доверяет и хорошо делает, что не доверяет. Когда священнику поручают следить за аристократом, то на плечи священника ложится двойная ответственность, и священник должен быть непреклонен.

-- Совершенно справедливо, -- подтвердил Робеспьер.

А Симурдэн добавил:

-- И неумолим.

-- Прекрасно сказано, гражданин Симурдэн, -- подхватил Робеспьер. -Вам придется иметь дело с молодым человеком. Будучи старше его вдвое, вы можете оказать на него благотворное влияние. Его надо направлять, но надо его и щадить. Повидимому, он талантливый военачальник, во всяком случае все донесения свидетельствуют об этом. Его отряд входит в корпус, который выделили из Рейнской армии и перебросили в Вандею. Он прибыл с границы, где отличился и умом и отвагой. Он умело командует экспедиционным отрядом. Вот уже две недели он не дает передышки старому маркизу де Лантенаку. Теснит и гонит его. В конце концов он окончательно оттеснит маркиза и сбросит его в море. Лантенак обладает хитростью старого вояки, а он отвагой молодого полководца. У этого молодого человека уже есть враги и завистники. В частности, ему завидует и с ним соперничает генерал Лешель.

-- Уж этот мне Лешель, -- прервал Дантон, -- вбил себе в голову, что должен быть генерал-аншефом. Недаром про него сложили каламбур: "Il faut L chelle pour monter sur Charette" [Нужен Лешель (лестница), чтобы прыгнуть на Шаретта (повозка). Игра слов, основанная на созвучии фамилии Лешель со словом "лестница" и фамилии Шаретт со словом "повозка" -- имеется в виду "повозка палача"]. А пока что Шаретт его бьет.

-- И Лешель желает, -- продолжал Робеспьер, -- чтобы честь победы над Лантенаком выпала только ему и никому другому. Все беды Вандейской войны в этом соперничестве. Если угодно знать, наши солдаты -- герои, но сражаются они под началом скверных командиров. Простой гусарский капитан Шамбон подходит к Сомюру под звуки фанфар и пение " a ira" и берет Сомюр; он мог бы развить операцию и взять Шоле, но, не получая ниоткуда приказов, не двигается с места. В Вандее необходимо сменить всех офицеров. Там зря дробят войска, зря распыляют силы, а ведь рассредоточенная армия -- это армия парализованная; была крепкая глыба, а ее превратили в пыль. В Парамейском лагере остались пустые палатки. Между Трегье и Динаном без всякой пользы для дела разбросаны сто мелких постов, а их следовало бы объединить в дивизион и прикрыть все побережье. Лешель, с благословения Парена, обнажил северное побережье под тем предлогом, что необходимо-де защищать южное, и таким образом открыл англичанам путь вглубь страны. План Лантенака сводится к следующему: полмиллиона восставших крестьян плюс высадка англичан на французскую землю. А наш молодой командир экспедиционного отряда гонится по пятам за Лантенаком, настигает и бьет его, не дожидаясь разрешения Лешеля, начальника Лешеля, вот Лешель и доносит на своего подчиненного. Относительно этого молодого человека мнения разделились. Лешель хочет его расстрелять. А Приер из Марны хочет произвести его в генерал-адъютанты.